Дом из пепла и стекла (ЛП)

Я делаю, что она говорит, сажусь рядом с ней, прекрасно понимая, что на моей одежде остались следы сажи и пепла. Через пять минут я вымою руки, возьму пыльник и приступлю к стеклянным ужасам на полке.

— Он интересный, не правда ли? Я видела его фотографии, но они не дают представления о нём. В реальной жизни он больше и властный.

Я смотрю на неё и не могу удержаться от тихого смеха. Кэрол слишком любит плохих мальчиков. Из-за этого она постоянно попадает в неприятности. Как в случае со сквоттером, от которого она никак не может избавиться.

— Кэрол, он слишком коварен и опасен даже для тебя.

— Ах, дорогая, не для меня, я думаю о тебе.

Я делаю глоток воды, которая стояла на столе, и захлёбываюсь ею, кашляя до тех пор, пока слёзы не текут по щекам. Когда я прихожу в себя настолько, что могу говорить, я в ужасе смотрю на неё.

— Ты же не можешь быть серьезной? Я? Он… он отвратителен. Преступник. А ещё он будет моим отчимом. Это ужасно.

— Да ладно, Синди. Он для тебя никто. Он не будет твоим отчимом ни в каком истинном смысле этого слова. У вас нет общей крови, вы не родственники, и, что самое главное, ты совсем не знала его ещё пару недель назад. В этом нет ничего странного, если вы друг другу нравитесь.

— Мир на это не посмотрит. Это был бы скандал, кроме того, он преступник, — я понижаю голос. — Он ужасен. Ты хочешь, чтобы я связалась с таким человеком?

Она улыбается мне.

— Я не говорила, что надо связываться с Нико. Однако привлечь его на свою сторону было бы неплохо.

Я в шоке смотрю на Кэрол. Она потеряла остатки разума? Это человек, который врывается в мою комнату. Кто испортил ножом мою реликвию. Он не ручной щенок, которому я могу приказывать. Пытаться использовать Нико в своих целях — всё равно, что пытаться оседлать торнадо. Меня бы подняло вверх, вознеся высоко в небо, а затем разбило бы о землю на мелкие кусочки.

— Это слишком безумно и опасно, — говорю я.

Однако какая-то дикая часть меня хочет оседлать вихрь. Есть люди, которые охотятся за торнадо только ради острых ощущений. Смогу ли я пережить охоту за торнадо в собственном доме?

Кэрол кивает.

— Вероятно, ты права. Но иногда, чтобы получить желаемое, нам приходится вступать в неблаговидные союзы. Он явно не любит Иветту и её дочерей, и у него есть интерес к тебе, так что, возможно, в какой-то мере ты сможешь использовать его, чтобы помочь тебе.

Её взгляд расфокусируется, когда она думает и смотрит в другой конец комнаты. Медленно брови сходятся над переносицей.

— Что, — сердито говорит она, — что это за чудовища?

Кэрол показывает на полки со статуэтками из стекла и хрусталя, непристойно мерцающими в ярком свете кухни.

Я вздыхаю.

— Стеклянные статуэтки Иветты. Я должна вытирать их от пыли вон той маленькой перьевой метёлкой.

— Ты что? — её лицо побледнело, как будто я сказала ей, что должна вылизать их дочиста. — Синди, это возмутительно. Это твой дом, а не её. Ты не должна делать ничего подобного.

— Кэрол, — мой голос повышается, когда меня охватывает паника. — Ты обещала. Она имеет власть над моим трастом и этим домом, пока мне не исполнится двадцать два года. Это недолго, и как только всё будет под моим контролем, я смогу вышвырнуть её отсюда навсегда. До тех пор я должна сохранять мир, иначе кто знает, что она может натворить.

Я не рассказываю Кэрол о своих опасениях по поводу реального физического вреда со стороны Иветты, поскольку она и так достаточно сердита.

— Я еду домой, и как только я избавлюсь от своей маленькой проблемы, я вернусь сюда и уберу эту женщину из твоей жизни. Так или иначе, мы это сделаем.

Я улыбаюсь и беру её за руку.

— Одна только встреча с тобой дала мне такой толчок. Я не могу тебе сказать. Возвращайся, как только сможешь, но пока у нас нет надёжного плана, как справиться с Иветтой, я прошу тебя не создавать проблем.

Кэрол вздыхает, но обнимает меня.

— Не буду, дорогая. Всё это просто разбивает мне сердце.

На лестнице в коридоре раздаются тяжёлые шаги. Так топает только Нико или кто-то из его людей. Обычно он не встаёт так рано, так что это, скорее всего, один из его головорезов. Я чуть не пищу от шока, когда Нико врывается на кухню, весь хмурый, разъярённый, как фурия.

— Ёбаный мудак! — кричит он в телефон, который прижимает к уху. Он одет не в свой обычный костюм или в нарядно-повседневном стиле. Верхняя часть его тела прикрыта только белой майкой, а свободные серые треники свободно облегают мощные бёдра и непристойно подчёркивают все его достоинства. Боже мой, такие вещи должны быть запрещены для ношения мужчинами.

Мой жадный взгляд перескакивает с его приличных размеров достоинства на мускулистые бёдра, на разъярённое лицо, на массивные плечи, а затем на чернила на правом бицепсе, окрашивающие загорелую кожу в чёрные, синие и зелёные цвета.

— Разберись с этим сегодня же, или я сам приду туда, — Нико говорит это с убийственным спокойствием. Он произносит ещё три фразы на быстром итальянском. Затем говорит: