Дом, из рассвета сотворенный

Была в то лето девушка в Корнфилдсе, она смеялась, а больше ты ее уже не видел. Зиму и весну ты проучился в Санта-Фе и впервые стосковался по дому — и славно было на родину вернуться. Все оказалось таким же, как прежде, точно край наш вечен и ничто в нем не меняется. Сошел ты с автобуса в Чеймберсе и пешком прошагал до самого Уайд-Руинз, а ты отвык от дальней ходьбы и шел долго, по жаре, и устал ты. Завернул там на торговый пост выпить холодного чего-нибудь, и старик Фрейзер тебе обрадовался вроде. А ты был горд собой, потому что вернулся издалека, повидал свет. А жара, и вечер не за горами, и не хочется шагать остаток пути домой. Надежда у тебя была, что, может, дедушка приедет на пост за водой, но Фрейзер сказал, он приезжал вчера. Не хочется из лавки, из холодка, и Фрейзер, похоже, рад тебе, вы с ним стоите, обо всем толкуете. Он говорит, завтра вечером близ Корнфилдса устраивают женскую пляску. А ты давно на женской пляске не был. Весть приятная, ты тут же решаешь поехать. И начинаешь важно толковать с Фрейзером о купле-мене, как бывалые люди в старину — не спеша, не горячась, будто тебе все равно. И погодя немного спрашиваешь, нет ли у него хороших лошадей продажных. Есть, говорит, один вороной, но дорого стоит и пойдет в продажу попозже. Ты на это кивнул, перевел речь на другое, а потом говоришь, что у тебя дядя живет западнее Корнфилдса, и у него есть красивый старинный напястник-кето, и он обещал его тебе. Кето у него давно, говоришь ты, и работа хорошая, посредине большой голубой камень, а по кругу маленькие вделаны под цвет большому, и серебро толстое, тяжелое. Но это кето старое, такие сейчас мало носят. Ты говоришь это так, будто жалеешь, что оно такое старое, из моды вышло, — и видишь тут же, что Фрейзер призадумался. Спрашивает тебя, когда ты его возьмешь, а ты вроде о том и не думаешь, отвечаешь равнодушно, что, может, на женской пляске поговоришь с дядей. Тогда он тебя спрашивает, что ты будешь с кето делать. Да не решил еще, отвечаешь ты, таких теперь и не увидишь ни на ком. Пускай полежит, там посмотрим. И тут он говорит: «Пойдем — покажу вороного — хорош конь». И верно. Конек красивый, гладенький весь, длинноногий. И видно, что ходкий. И ты говоришь, что с виду он тяжел, ленив — застоялся, может. Взять ты его, может, и возьмешь, но сперва на нем поездить надо день-другой. Вот если Фрейзер согласен, можно бы проехаться на вороном в Корнфилдс за этим кето. Фрейзер сперва сказал «нет», но ты опять заговорил о дяде — что торговец в Ганейдо увидел на нем кето и хотел купить; и под конец Фрейзер взял уздечку, вывел вороного и вручил тебе поводья.