Дом из воска и стекла (СИ)

Девчонка прищурилась, превратив огромные голубые глаза в противные щелочки. Губы изогнула ухмылка.

— Ясно. — ответила — Давно ясно. Такие, как я, ни на что права не имеют, сэттар. Я помню. Спасибо за то, что дышать разрешаете. Хоть и через раз…

Вот же так и растак! Лайса… Что же творит с ним… Опять появилось острое желание схватить ее в охапку и успокоить. Ведь девчонка (или ему показалось?), расстроена сейчас? Ну да. Так и есть.

— Ладно, — сказал Тирон, прожав в горло внезапно подступивший комок — Давай, все хватит. Не хочу я с тобой ругаться. Смысла нет. Пойдем обедать и прогуляемся. Идет?

— Идет. — уткнувшись в колени, прошептала одними губами — Давайте. Сейчас подогрею только.

Прогуляться решили не как обычно, в центр, а в отдаленный район — "спальный", чистенький и тихий, изобилующий незатейливыми развлечениями вроде смотровых площадок, лужаек, а также небольших павильончиков, где можно выпить кофе и сьесть пирожное.

Оказавшись на одной из гладких каменных возвышений, смотрели на город, споря и отталкивая друг друга от смотровой "трубы" с мутными, поцарапанными стеклами.

А потом пили кофе из картонных огромных стаканов, приторно — сладкий, горячий и горьковатый, с ощутимыми нотками гари и ванили.

— Замерзла? — спросил Тирон, наблюдая, как ежится Лайса в тонкой блузке — Зачем куртку оставила в машине? Говорил же, так тебе же мне назло надо все! Иди сюда.

Стянув с плеч свитер, завернул в него сопротивляющуюся девушку и притянул к себе.

Ему хотелось о ней заботиться. Хотелось. Больше всего на свете желал он, чтобы дурочка Канц не мерзла, не плакала и не волновалась ни о чем. И вот сейчас очень хотелось сказать ей об этом… Только почему — то язык стал свинцовым и твердым.

— Сэттар Дэннис. — она подняла голову и посмотрела в его глаза — Можно вас попросить кое о чем?

Тирон смотрел на нее сверху. Отсюда лицо девушки казалось совсем бледным, а глаза — яркими, как сагофиры*.

— Что ты хотела? — он наклонил голову, любуясь и улыбаясь, совсем не замечая неприятных ощущений от нейрокожи, стягивающей половину лица — Все еще злишься, Лайса?

Она покачала головой, упираясь затылком в рубцы под рубашкой и сердце, ноющее и колотящееся сегодня особенно быстро.

— Сэттар, — сказала, набравшись все — таки храбрости — Поцелуйте меня. Если вам несложно, конечно…

Он, конечно, обещал. Клялся себе, что не будет делать этого. Он, конечно…

…много чего себе обещал. Но как не нарушить клятвы и чего они вообще стоят, если она просит? И зачем все это тогда?

Последний раз Тирон целовал девушку… давно. Очень давно. Еще в военном корпусе, на летнем празднике. Сэттар даже помнил, как ее звали — Дина Некум. Кадет Некум. Девчонка была рослой, короткостриженой, горластой и походила на активную лесбиянку. Сперев из вещмешка капрала Ригера бутылку домашнего самогона и батон дешевой колбасы, они жутко нажрались. А потом долго целовались на пустыре за хозблоком. После же — трахались на холодной и залитой ночным светом, каменной плите стоянки, укрывшись за громадными колесами военных фургонов.

Это был его ПЕРВЫЙ РАЗ.

Кадет Некум героически погибла во время ликвидационных мер. Во время Катастрофы, при взрыве. Она погибла. А он… изменился. Сильно. И внутренне, и… внешне.

После никаких поцелуев не было. Да и быть не могло. Риана Деррил поставила заслон этому проявлению нежности. Да и всему остальному тоже…

И теперь…

Осторожно повернув девушку к себе, Тирон положил ладони ей на бедра. Лайса прижалась к нему и, запрокинув голову, прикрыла глаза.

Прикоснувшись наполовину обезображенным ртом к пахнущим кофе и ванилью, нежным губам, он раскрыл их, одновременно подыхая и оживая от нежности.

Провел языком по доверчивой, растворяющейся плоти, нащупывая сладкий, мягкий язычок, ответно и искренне тронувший его. И понял, что никогда ее не отпустит. Не сможет. Понял, что…

…ВЛИП.

_______________________________________________________________________________________

*Сагофиры — сигнальные вспышки

Глава 8

Та ночь, тот поцелуй что — то изменили. Будто распустился бутон, выпустив наружу острые, торопящиеся раскрыться лепестки. Или треснуло стекло под напором тепла. Пластиковый пакет, с запертой в нем крошечной рыбкой, дал течь. И вот уже скоро распустится цветок, залив комнату ярким ароматом. Или рыбка ускользнет в трещину, найдя ход в водоем…

А может, будет и не так. Лепестки цветка окажутся вялыми, невыразительного цвета, а аромат — слабым. Треснувшее стекло пропустит холод, а рыбка, вместо водоема окажется в водовороте канализации.

Может, и так. Этого — то и боялись и Тирон, и Лайса. А потому, в ту ночь вернувшись, молчали. И после долго молчали о происшедшем.

Они не говорили ни о чем. Слова казались тяжелыми, неуместными, ненужными. Ненужными среди прикосновений, взглядов, жестов и коротких фраз, понятных только им двоим. Все чаще Лайса находила себя на кухне, за приготовлением очередного кулинарного изыска после прослушивания краткого курса по инфоблоку. Или сидящей с книжкой в руке, внимающей льющейся с экрана ее информации о деятельности солдат Восстановления.