Дом Холлоу

Когда она ушла, я прочитала записку от родителей Пейсли, в которой они объясняли, что услышали «некие вызывающие тревогу обвинения», и попросили вернуть аванс. Я порвала клочок бумаги и швырнула его в корзину, а затем достала телефон и проверила таймер обратного отсчета, чтобы узнать, сколько дней осталось до выпускного: сотни. Целая вечность. В школе многие помнили сестер Холлоу, и с того месяца, когда обе мои сестры уехали из города, эта ноша легла на мои плечи.

Первым уроком был английский. Я заняла свое обычное место у окна за первой партой и раскрыла экземпляр «Франкенштейна», сплошь заклеенный разноцветными стикерами с моими замечаниями. В процессе подготовки к этому занятию я дважды прочитала роман, тщательно выделяя абзацы и делая заметки в поисках разгадки, ключа. Наша учительница английского миссис Фистал испытывала ко мне противоречивые чувства. С одной стороны, ученица, которая читала все, что задано, часто не по одному разу, являла собой нечто вроде феномена. С другой стороны, ее сводило с ума мое желание получить точные и правильные ответы относительно литературного произведения.

На улице моросил дождь. Раскладывая вещи, я боковым зрением уловила странное движение и посмотрела в окно.

Там, в просвете между домами, на мокрой траве стоял человек с бычьим черепом на голове и смотрел на меня.

Глава 4

Я вскочила так резко, что едва не опрокинула парту. Книги и ручки рассыпались по полу. Все в классе, пораженные этим внезапным нарушением рутины скучного школьного дня, замолчали и обернулись, чтобы посмотреть на меня.

Сердце бешено колотилось в груди, дыхание сбилось.

– Айрис, – встревоженно произнесла миссис Фистал, – ты в порядке?

– Только не подходите к ней слишком близко, – предупредила учительницу Жюстин Хан. Когда-то я считала ее красивой. Вероятно, она была такой и до сих пор, но теперь сквозь ее кожу, казалось, просвечивало ядовитое нутро. Ее прямые темные волосы снова отросли. На переменах Жюстин доставала из рюкзака расческу и вытягивала их. Ее до неловкости идеальная, сияющая прическа служила двойной цели, словно занавес, помогая скрывать шрамы по обеим сторонам шеи, оставшиеся от моих ногтей, когда она поцеловала меня. – Всем известно, что она кусается.

Кое-где раздались взрывы хохота, но большинство моих одноклассников были слишком потрясены и не знали, как реагировать.

– Э-э-э, – мне нужен был предлог, чтобы выйти из кабинета, – простите, меня тошнит, – объявила я, присев на колени и торопливо запихивая вещи в сумку.

– Сходи в медицинскую комнату, – напутствовала миссис Фистал, когда я была уже на полпути к двери.

Еще одна привилегия прилежных учениц: учителя с легкостью верят, если говоришь им, что заболел.

Выйдя из аудитории, я перекинула рюкзак через плечо и бросилась на улицу к тому месту, где видела странного человека в просвете между зданиями. День был серый и мрачный, типичный для Лондона. Пока я бежала, брызги грязи летели прямо мне на носки. Еще издалека было очевидно, что там никого нет. Но я остановилась, лишь оказавшись на том самом месте. Воздух пах дымом и мокрым зверем. Сквозь дымку дождя было видно окна нашего кабинета.

Я набрала номер Грей, чтобы услышать ее голос. Ей всегда удавалось меня успокоить. Включилась голосовая почта. Видимо, сестра уже была в самолете на пути из Парижа. Пришлось оставить ей сообщение: «Привет. М-м-м… Перезвони, когда приземлишься. Я тут немного с ума схожу. Кажется, кто-то следит за мной. Ладно, пока».

Потом я неохотно позвонила Виви.

– Так и знала, что ты передумаешь, – ответила она после первого же гудка.

– Ничего подобного.

– Да? Странно. А ну-ка обернись.

Я обернулась. На парковке стояла моя сестра и приветственно махала рукой.

– Ого, – произнесла я, – мне нужно бежать. Тут какая-то странная женщина преследует меня.

В свои девятнадцать лет Виви носила ультракороткую стрижку и сережку в носу, украшала себя пирсингом и татуировками, курила сигареты с гвоздикой и играла на бас-гитаре, а ухмылка ее была такой пронзительной, что казалось, можно пораниться об нее. Она устроилась прямо на капоте красной машины, купленной кем-то из учителей под влиянием кризиса среднего возраста. Дождь ее не беспокоил. Несмотря на то что сестра прилетела из Будапешта, я не увидела никакого багажа, кроме маленького кожаного рюкзачка. Она была в короткой юбке и длинной куртке, как в той старой песенке группы «Кейк»[12]. Два года назад, когда самым модным аксессуаром сезона стал шрам нашей Грей и девочки-подростки начали резать кожу в основании шеи в форме полумесяца, Виви замаскировала свой татуировкой в виде цветов глицинии, которая покрывала ее ключицы, спускалась на спину и вниз по рукам. Язык у нее был проколот, нос – тоже, а в ушах, пожалуй, было так много металла, что хватило бы на пулю.

Если Грей была самой высокой модой, то Виви представляла собой чистый рок-н-ролл. Я оглядела ее с головы до ног.

– Эй, Фуриоса[13], шла на съемки «Безумного Макса» и заблудилась?