Дом Кёко

Однако осторожный Курасаки жил, не нарушая доверия, без обманов. Можно, конечно, говорить, что он наживался, но лишь благодаря огромным бонусам, быстро подскочившим в цене акциям и их курсу.

Добившись значительных успехов, Курасаки не забыл свою мечту — создать объединённую торговую компанию, которая раскинула бы крылья по всему миру. Более того, торговую империю со своим гербом, с королевской семьёй, дворцовым этикетом. В молодости Курасаки какое-то время служил в индийском филиале в Калькутте. Однажды их посетили супруги Ямакава — представители главной ветви рода, и он имел честь сопровождать их за покупками. Супруги тогда купили рубины.

Тогдашних хозяев финансовой группы, естественно, следовало поставить в один ряд с его императорским величеством. Они воплощали собой богатство, влияние, благородство, изящество. Не боясь показаться скупыми, становились таковыми, легко употребляли грубые выражения, почерпнутые в местах, где можно было не заботиться о пристойном поведении. Курасаки тогда это казалось верхом элегантности, но до сегодняшнего дня он всячески остерегался прослыть снобом. Снобизм стал его тайной мечтой, средоточием абстрактных идеалов в управлении компанией. Решительность и судьба, которым он поклонялся, просто обязаны были привести его к исполнению этой мечты.

В экономике Японии всегда соблюдались неизменные, можно сказать, своеобразные правила. Благоприятную ситуацию использовали умело и полностью, а с наступлением депрессии истерично призывали к развитию внешней торговли. Судьба компании Курасаки мало зависела от оживления спроса. Накануне объединения с «Ямакава-буссан», когда речь шла о возрождении фирмы, выгодная позиция зависела от того, насколько высоко она поднялась. И опять-таки компания, улучив наилучший момент, притягивала подходящий случай.

Законы о централизации и исключении давно утратили суть, антимонопольный закон в чём-то уподоблялся им. Курасаки знал, что именно грядущая депрессия станет для монопольного капитала выходом корабля в открытое море. В условиях расцвета специального спроса он всячески увеличивал прибыль, безразличный к компании, в которой просто пересиживал это время, и с нетерпением ждал, когда её захлестнёт мрачный прилив депрессии.

Депрессия! Депрессия! Война скоро закончится, и когда смолкнут последние ружейные залпы на изрытых пушечными снарядами лысых горах Кореи, тогда-то, прорвав плотину, депрессия затопит всё. Правительство ещё рисовало радужные перспективы, но «человек торговли» безошибочно шевелил усами, как муравей, который предчувствует потоп. Когда грянет депрессия, следует, не дожидаясь девятого вала, осуществить слияние и возвратить монополии. Ведь в тяжёлые времена для развития внешней торговли опять понадобится объединённая компания. Капитал поменьше ради безопасности объединяется с крупным капиталом и остро нуждается в собственных мелких и средних предприятиях. Наступает «наше время».

Первое слияние уже закончилось. В результате головная фирма Курасаки, ведавшая внешней торговлей металлами, присоединила к себе три компании. Среди оставшихся, кроме «Осио-боэки» и «Тихоокеанской торговли», не было соперников, которых следовало опасаться. Курасаки посетил старого хозяина финансовой группы «Ямакава» — тот уже давно лечился от туберкулёза в Каруидзаве.

Ямакава Кидзаэмон сильно ослаб. Его жена, напротив, лучилась здоровьем в избытке и отправилась в Америку, где в деревне богачей Патчоге, практически в пригороде Нью-Йорка, жил её старший брат. С вечеринки в саду его дома она прислала больному мужу фотографию. Мадам Ямакава, судя по её виду, не утратила высокомерия и равнодушия к окружающим. Среди разномастных гостей на фотографии её прекрасной формы нос и пронзительный взгляд выглядели в высшей степени аристократично.

Сначала супруги Ямакава потеряли единственного ребёнка, потом им пришлось скрываться в послевоенный период уничтожения финансовых групп. Они хотели перерезать себе вены и не взяли приёмного ребёнка. Сам Кидзаэмон был вторым сыном. Вообще, семью Ямакава из поколения в поколение преследовал злой рок: старшие сыновья умирали молодыми. И наследник супругов Ямакава умер в конце войны в недостроенной щели, вырытой в саду их дачи в Хаяме. Кто-то толкнул его сзади в яму, он ударился головой о фундамент и умер. Преступника тщательно искали, но так и не нашли.

Ямакава Кидзаэмон часто ездил за границу, при этом не верил в современную медицину, а верил сомнительным массажистам, практиковавшим акупунктуру. Курасаки знал, что по этому поводу давать советы бесполезно, поэтому ничего не сказал, но подумал, что в слабости прежнего хозяина виновата не только вялотекущая пневмония.