Дом колдовства

— Почему не позвонил мне раньше?

— Я звонил.

— Да, я забыла.

— Я боялся, что ты сделаешь… сделаешь то, что сделала. — Он показал подбородком в мою сторону.

— Я не хотела этого, в самом деле. Это его идея. Но в любом случае ты должен ехать домой. Мы поедем вместе.

— У меня нет дома.

— Тогда и у меня нет. Мой дом такой же плохой, как и твой.

— Нет, ты не права.

— Да, да, плохой, — повторила она, поскольку это был единственный аргумент. — Том, тебе же надо помыться в ванной. И побриться.

Я взглянул на его лицо: на нем было глуповато-счастливое выражение.

В этот момент улица освободилась от транспорта, и я тронул машину. Том молчал.

Уже в темноте, в отсвете фонарей, мелькавших при выезде из города, он начал рассказывать Стелле, как несколько недель назад ему позвонила Кэрол и сказала, что хочет встретиться с ним. Вечером, воспользовавшись «кадиллаком» Ральфа Хиллмана; он привез ее на побережье, туда, где расположен мотель Дака. Там, в апельсиновой роще, он выслушал историю ее жизни. Он и сам часто сомневался в том, что он в действительности Хиллман, но даже несмотря на это ему трудно было поверить, что Кэрол его мать. Но она очень притягивала его, и вообще это признание показалось ему люком на свободу, неожиданно открывшимся в семейном корабле капитана Хиллмана. Он ей поверил и даже некоторым образом полюбил.

— Почему же ты сразу не рассказал мне об этом, Томми? — спросила Стелла. — Мне так хотелось бы узнать ее.

— Нет, тебе нельзя было. — Голос его звучал грустно. — Сначала я должен был все пережить сам, свыкнуться с этим, получше узнать мою новую маму. А затем решить, что же делать. Понимаешь, она хотела бросить моего отца, ей с ним стало слишком трудно. Она сказала, что если не уйдет от него сейчас, то никогда уже больше не решится. Но она не смогла бы справиться с этим сама, ей нужна была моя помощь. Мне кажется, Кэрол подозревала, что отец во что-то впутался, и это ее очень беспокоило.

— Ты имеешь в виду похищение и все остальное?

— Я думаю, что она знала, но предпочитала не думать об этом, как это часто бывает у женщин.

— Я знаю мою маму, — сказала она мудро.

Они совсем забыли обо мне. Я был просто их личным шофером, добрым старым седым Лу Арчером, и мы продолжали нестись вперед сквозь ночь, которая совсем не опасна, когда чувствуешь себя под защитой. Я вспомнил то ли поэму, то ли притчу, из тех, которыми пичкала меня Сюзанна много лет назад. «Птица влетела в окно в одном конце освещенного зала, перелетела его и через другое окно вылетела в темноту. Вот что значит человеческая жизнь».

Вдоль шоссе сначала фонари показывались вдалеке, а потом вырастали и пролетали мимо, напоминая птиц из притчи, рассказанной Сюзанной. И мне вдруг захотелось, чтобы она очутилась здесь, со мной.

Том рассказывал Стелле о том, как в первый раз встретил своего отца. Первую неделю Майкл не показывался, предполагалось, что он подыскивает работу в Лос-Анджелесе. В конце концов Том встретился с ним в субботу вечером в мотеле.

— В ту самую ночь, когда ты разбил нашу машину?

— Да. Мой о… Ральф, как ты знаешь, запретил мне ехать. Кэрол перед этим пролила немного вина на переднее сиденье машины, и они учуяли запах. Он решил, что я уезжаю, чтобы пить.

— Кэрол много пила?

— Нет. Но в ту субботу выпила порядочно. И он тоже. И я немного выпил.

— Ты стал совсем взрослый.

— Мы устроили обед, — рассказывал он. — Кэрол приготовила спагетти — спагетти а-ля Покателло, как она называла их. А потом она пела мне свои старые песни, вроде «Сентиментального путешествия», и это было довольно весело.

Однако в голосе его я услышал сомнение.

— Вот почему ты вернулся домой?

— Нет, я… — Дальнейшее застряло у него в горле. — Я…

Зеркальце заднего обзора позволило мне увидеть, что он с трудом сдерживался. Он так И не смог закончить предложение.

Некоторое время они молчали.

— Ты хотел остаться с ними? — наконец спросила Стелла.

— Нет. Я не знаю.

— Тебе нравился твой отец?

— Он вполне нормальный человек, пока не напьется. Мы играли в какую-то странную игру, и он не выиграл. Тогда он бросил играть и стал приставать к Кэрол, я с ним почти подрался, защищая ее. Он удивился, сказав, что раньше был боксером и только сумасшедший полезет с ним драться: своими кулаками он может просто убить меня.

— Наверно, это был ужасный вечер?

— Да, эта его часть была не слишком хороша.

— А какая часть была хороша?

— Когда она пела свои старые песни и рассказывала мне о моем дедушке.

— И это заняло у тебя всю ночь? — уточнила Стелла голосом сплетницы.

— Я не остался у них ночевать, я уехал около десяти часов, когда мы почти подрались. Я…

Опять это слово застряло у него в горле. Создавалось впечатление, что оно слишком много значит для него.

— Что же ты делал?

— Я уехал и долго стоял там, где мы были с ней в первый раз. Я сидел там почти до двух часов ночи и, знаешь, слушал океан. Океан и шоссе. Слушал и пытался понять, что же я должен делать. — И он добавил таким тоном, словно это предназначалось специально для меня: — А сейчас, насколько я понимаю, у меня нет никакого выбора. Конечно, они возвратят меня в «Проклятую лагуну».