Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного

Сам объект мифа становится вынужденным ауто- и гетеросуггестором, погружается в состояние творческого транса и ведет за собой группу (сначала было мнение, что это группа порождает текст, но анализ конкретных текстов и поведения личности во время создания текста совершенно отчетливо показывает, что текст созда­ется конкретным человеком, а назначение группы — создать лично­сти условия для творческого транса, выслушать, дать наибольшее количество языковых вариантов, послужить орудием социализации мифа-человека). Недаром метод ВМЛ популярен и среди больных неврозами, и среди здоровых. Это своего рода откровенный разговор в поезде дальнего следования с совершенно незнакомыми людьми, которым, зачастую, выдается такая сокровенная информация, кото­рая и самым близким людям неизвестна (недаром разговоры в поез­дах дальнего следования — один из объектов изучения такого круп­ного специалиста по МС как Б. А. Грушин): пассажир получает по­нимание, психологические «поглаживания» попутчиков и радостно-вдохновленный... выходит на своей станции обновленным и ликую­щим (в случае, конечно, понимающих и приятных спутников).

Для членов группы это очень интересный опыт постижения че­ловека во всех его противоречиях и слабостях, а также выработка позитивных намерений по отношению к окружающим, облеченная в форму совместного творчества (фольклора). Действительно, часто ли приходится творить нам, современным людям, испытывать ве­домые только поэтам «муки слова», отливать свои мысли в идеаль­ную форму? Поскольку, по В. Франклу, в каждый данный момент смысл может быть только один, поэтому и текст может быть только один — созданный здесь и сейчас, для этого конкретного человека, запечатлев мотивы данного человека в единственно возможную языковую форму.

Одним из объяснений действенности личных мифов является следующее наблюдение психологов: «Мотивы могут быть осознан­ными (цели) и неосознанными (установки). При этом индивидуаль­ные ценностные шкалы осознаваемых и подсознательных мотивов разделены и даже могут противоречить друг другу. ...Некоторые люди могут осознанно стремиться к одному (и совершенно искрен­не провозглашать соответствующие мотивы), а действовать в соот­ветствии с мотивами противоположной направленности, домини­рующими на подсознательном уровне. Так, осознанно человек может высоко ценить щедрость — но при этом, под влиянием под­сознательной мотивации, на деле проявлять совершенно обратные качества. ...Мотив определяет появление цели как чего-то желаемого в будущем. Цель — образ того, к чему направлен мотив. Поэтому цель и способна осуществлять связи между будущим и настоящим. Возникновение таких связей позволяет цели, как образу будущего, влиять на настоящее и формировать его. Возникает цепочка: воз­никновение потребности, развитие на ее основе доминирующей мо­тивации, целенаправленная деятельность по удовлетворению дан­ной потребности. Здесь будущее выступает как форма опережаю­щего отражения, посредством которого человек приспосабливается к еще не наступившим событиям. Временная перспектива, таким образом, структурируется, в нее включаются мотивы и намерения, которые могут осуществиться в будущем.

Считается, что в физическом мире будущее не влияет не про­шлое. В психике этот принцип причинности нарушается: в нем ожи­даемое (предполагаемое) будущее может воздействовать на настоя­щее. Чтобы подчеркнуть это фундаментальное отличие, Рубин­штейн ввел понятия времени физического и исторического, про­странства физического и пространства организма, предполагая, что они подчиняются разным законам». Таким образом, переводя неосознанные мотивы (установки) в осознанные (цели) мы можем посредством текста изменить на­стоящее посредством программирующего влияния светлого буду­щего (программу на мрачное будущее в группе ВМЛ, как показыва­ет опыт, получить невозможно).

Описывая самые общие признаки суггестивных текстов, можно отметить следующие особенности:

1) тексты мифов тяготеют к художественным и в большинстве своем таковыми и являются; это тексты фольклорные («автотексты массового сознания» по Б. А. Грушину), следовательно «плохими» быть не могут в принципе. Речь идет лишь о той или иной степени художественности, которая зависит, как мы увидим ниже, от соци­ально-психологических характеристик самой личности и уровня ее гуманитарного образования;

2) «мягкие» в понимании Л. Н. Мурзина — т. е. тексты со многими степенями свободы;

3) ауто- и гетеросуггестивные для объекта мифа (как утвержда­лось выше, группа выполняет функцию благотворной суггестивной среды, а личность в состоянии творческого транса порождает текст, используя предлагаемые группой варианты и идеи);

4) мифы образны, вбирают в себя лучшее, что есть в языке (в лице его носителей — членов группы); эмоционально насыщены; предельно метафоричны; принципиально правополушарны;

5) магичны, сакральны (непонятны непосвященным в работу данной группы, да и многим членам группы понятны не до конца), личностно ориентированы;