Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного

Гадать было бы бессмысленно, и тогда состоялся эксперимент. С 26 сентября по 2 октября 1994 г. в городе Смоленске проходил некоммерческий семинар по психотерапии и медицинской психоло­гии «Конфликты психотерапевта. Конфликты психотерапии», на котором мне довелось вести группу «Язык и миф психотерапевта». Материалы этого семинара и легли в основу второй части книги: «Кто войдет в „дом колдуньи“?»

Целью эксперимента было проверить основные теоретические положения суггестивной лингвистики: дать достаточное количество языковых и мировоззренческих «толчков», чтобы изменить язык личности и саму личность. Работа шла не только в группе, экспери­ментальной площадкой оказался весь семинар, каждое событие, которое там происходило. Потом были другие группы — в Челя­бинске, Красноярске, Перми... Появился новый метод—вербальная мифологизация личности, уникальные тексты личных мифов.

Человек во главе угла: Человек-текст. Он — личность, он хочет, чтоб его принимали как хорошего человека, независимо от поступ­ков. Ребенок и взрослый, герой и преступник. Недаром в качестве основного рабочего определения мифа в методе ВМЛ мы выбрали формулировку А. Ф. Лосева: «Миф есть в словах данная чудесная личностная история». Слово, Чудо, Личность. Триада, позволяющая подойти не к нижним слоям подсознания, а к самым высшим — самосознанию личности, самоуважению, любви к самому себе и людям, которые тебя окружают.

Любопытен тот факт, что тексты личных мифов даже по фор­мальным (т. е. совершенно неосознаваемым рядовыми носителями языка) показателям близки к универсальным суггестивным тек­стам, причем, независимо от того, создается ли текст пациенту отделения неврозов или здоровому Удачнику, используется ком­пьютер или нет — результат один: получаем тексты силы, тек­сты — гимн человеку-личности. Если учесть тот факт, что универ­сальные суггестивные тексты создавались наиболее одаренными людьми своего времени, а затем бережно передавались, храни­лись, оберегались от изменений естественным путем (в отличие от декларативных запретов на изменения доктора Сытина) в силу своего внутреннего совершенства, то такое формально-содержательное совпадение текстов, отличных по объему, стилю, содержанию, созданных разными людьми, в разных городах, ви­димо, далеко не случайно. Недаром философы, лингвисты, поэты, этнографы так много внимания уделяли мифам, которые по од­ному из определений А. Ф. Лосева есть ни что иное, как «лик лич­ности». Вот и получается, что лики не только у святых, мы окру­жены целой галереей ликов современников, только не видим этого, не умеем разглядеть и найти нужные слова, чтобы высве­тить эти лики. Положительным эстетическим и культурологиче­ским моментом является возрождение фольклорных традиций, потому что члены группы олицетворяют собой именно несколько поколений людей, которые могли бы из уст в уста передать весть, сказание об этом замечательном человеке — объекте мифа, обле­кая его в ту единственно совершенную и возможную форму, в ко­торой возникает мифологический текст, получая при этом уни­кальный социальный и художественный опыт сотворчества.

Конечно, метод ВМ является универсальным методом профес­сиональной коммуникации, может оптимизировать процессы рек­ламы, обучения и пр. Но помимо эффекта воздействия на бессозна­тельное (понятно, что перспективы, например, фирмы «Пепси» определяются ее стремлением вытеснить с рынка «Кола» и это воз­действие достигается любой ценой), здесь еще присутствует и мо­мент психологической защиты — да, реклама — творческая, дейст­венная, но щадящая личность, оставляющая ей хоть какую-то возможность для защиты. Это уважение к личности демонстрирует нам, в конечном итоге, анализ универсальных суггестивных тек­стов, из которого следует, что большинство из них построены по типу «мягкого кодирования», ориентированы по фоносемантическим признакам на верхнюю часть шкалы, предложенной А. П. Жу­равлевым. Единственное исключение здесь — мантры, организо­ванные по жесткому принципу, «неотвратимые как смерть», пред­ставляющие собой в чистом виде звукоритмическое воздействие по жесткому типу кодирования. Это разговор с бессознательным на его древнем языке. А потом возникает проблема кришнаитов, рас­певающих мантры на санскрите и теряющих всякую связь с цивили­зацией, разрушение (диссолюция) сознания чисто языковым путем, деградация личности в целом. И нет уже лика, есть полубезумный человек, повторяющий свое неизменное «Харе Кришна» и мечтаю­щий о скорейшей смерти.

Вернемся к основным положениям книги.