Дом, который построил Майк

Космос придет к тебе сам. Об этом месте знали ещё деды моих дедов, сейчас об этом знают только я и ты. А сейчас мне надо идти. Шици!

Двоих Космос не принимает, двоих здесь Космос не принимает в юэши".

Куань-Шуи говорил отрывисто и сухо на великолепном английском, вставляя родной, когда необходимо глубже прочувствовать момент истины. Английскому он обучался в Оксфорде в 1946 году, незадолго до оккупации красным Китаем его маленькой и гордой страны.

Как хорошо и вовремя помогло мне изучение китайского в Дальневосточном Военном Округе. Спасибо тебе, Ли Мао, если ты уже научился читать по-русски к этому времени.

И я пошел вперёд один, пиньаньди, не отрывая глаз от заветной точки.

Путь оказался намного тяжелее, чем предполагалось мной. А время до полуночи оставалось всё меньше и меньше.

В горах темнеет "обвально". Только что ты любовался неописуемой красоты закатом, Мэй Го!

Это мир таинственный и удивительный в своей таинственности, наполненный сверкающими красками гор. Горы поднимались над облаками снежными гигантами. Облака и пурпурные туманы плыли по их разломам и гранитам, ежесекундно меняли их цвет и формы, и придавали им странную непостижимую хрупкость стального клинка. Арбузно красное солнце освещало их закатными красками, и они зажигались то пурпуром, то золотом, бликовали кому-то неведомому солнечными зайчиками, вспыхивали целой гаммой нездешних оттенков, блистали холодным огнем сказочных северных сияний. Горы то становились прозрачными, как кристаллы, то гасли, наливаясь земной, неподвижной тяжестью. Близкая синева неба ложилась на снега вершин невесомыми голубыми тенями, и горы от этого становились неуловимо легкими, похожими на облака, которые плыли внизу под этим снегом, клубясь синими туманами.

Мир гор был величественен и космичен.

Так, мне это солнце надо уже как-то посадить, а то я сейчас полтора часа этот Тибет описывать буду, словно чужими словами! Не Рерих конечно, но Ригден-Джапо, могущественный, между прочим, Владыка Шамбалы то точно.

Так, садим солнце.

Но вот кровавое солнце ушло за снежную вершину, и моментально непроглядная, страшная тьма охватила тебя со всех сторон. Только бездонное небо с мириадами звёзд всасывает тебя в себя, и не хочется ничего делать, только стоять и смотреть на него, молчать и не думать ни о чём. Ни о надвигающейся сессии, ни о трех не сданных еще зачетах по Марксистко-Ленинской Истории, СопроМату и Геодезии, ни о полковнике Борисенко, ни о чём.

Я сбил себе в кровь оба колена, и, чувствуя, как тёплые струйки стекают в мои хакинсы, со слезами боли и счастья, за две минуты до полуночи, всполз на плато, в поту, в баофа, и в изнеможении упал лицом в низ, в снег.

Показалось немного странным, что снег не такой уж и холодный, и имеет несколько странный привкус, какой может иметь салат оливье. Нимада!

Огромный горный рюкзак навалился на мои худые вьюношеские плечи и вдавил меня в салатный снег и немедленно остановил моё тяжелое дыхание.

Я моментально стал задыхаться. Превозмогая нечеловеческую тяжесть, я с огромным трудом перевалился на спину, убрал дрожащей рукой снег с лица и открыл глаза. Непроглядная темень висела надо мной. В лунном зеленоватом сиянии стыли и искрились снежные скалы, похожие на воинов в остроконечных шапках.

Ва Эй Ни! Все звёзды куда-то пропали, небо, огромное небо, исчезло совсем - осталась необъяснимая страшная пустота, тишина и темень. Юэши. О какой Прекрасный Шагуа!

"Наверное, это и есть Космос, он пришел ко мне, и сейчас наступит моё Просветление. Наступит, наконец, исполнение моего самого заветного желания", - подумал я.

Просто лежал на спине и молчал, как и учил меня лама Куань-Шуи.

Кровь тихонько бежала с разбитых коленок в китайские хакинсы, стало тепло и спокойно. "Главное не спать, главное не спать",- повторял я самому себе.

Мучительная точка Великого Времени светила, как мерцающая, неверная звезда в тумане плотного бытия, готовая в любой момент исчезнуть и больше никогда не вернуться.

Дыхание Инобытия коснулось плотного мира, принеся мечту о крыльях спасения и сны грядущей ночи.

"Ты там главное не молчи - с ума сойдёшь", - вспомнились наставления Марьянки Туголуковой перед нашим отъездом с Петюней в это заветное путешествие через Китай, Шанхай, город великой китайской экономической революции, потом через Тибет - страну великой Шамбалы, в Северную Корею в Пхень-Янг, по личному приглашению нашего Любимого Вождя, Дорогого Друга народа, Товарища Ким Ир Сэна.

Чтобы не заснуть навсегда в этой безграничной пустоте, я читал вслух, вспомнившееся почему-то именно в этот космический момент стихотворение, которое я сочинил на конкурс чтецов в десятом классе.

Синее небо струится над полем

Голуби молча пшеницу клюют

Косят хлеба на бескрайнем просторе

Люди, и звонкую песню поют

Песня, как небо струится над полем

Голуби молча пшеницу клюют

Люди устали косить на приволье

Сели в жнивьё, корку хлеба жуют

Запахи хлеба струятся над полем

Голуби молча пшеницу клюют

Скрипом телеги наполнилось вскоре

Поле, изверг помещик приехал, он тут

Ржанье кобылы несется над полем