Дом кривых стен

– И у Тогая тоже будет шанс реабилитироваться. Что еще хочу сказать… Свою жизнь я прожил в лесу, который сотрясало множество бурь, и стал похож на сухое дерево без листьев. Хватит с меня никчемной возни, сопровождающей людей по жизни. Происхождение, родовитость… Я больше не могу читать эти вывески – зрение не то. Важно, что внутри! Как ни банально это звучит, но с возрастом и положением люди забывают эти всем известные слова. Хочу, чтобы над моей задачей подумали не только Тогай и Кусака. Пусть Уэда с Кадзиварой тоже голову поломают.

– Положим, кто-то отгадает твою загадку, а он мне не нравится, – сказала Эйко. – Тогда уж извини.

– Само собой. Ну скажу я: «Вот тебе парень, живи с ним!» Послушаешь ты меня, как же…

– Если чего другого касается, конечно, послушаю.

– Ты у меня девушка рассудительная, ничего не скажешь. В этом смысле я могу быть спокоен.

– А если я правильно отвечу, могу жениться на вашей дочери? – поинтересовался Кикуока.

– Почему нет? Если она согласится, – расщедрился Кодзабуро, и Кикуока гулко рассмеялся.

Следующие слова Кодзабуро стали неожиданностью для всех:

– Хорошо. Теперь позови Кадзивару. Он проводит всех в мою комнату в башне.

– Что?! – удивилась Эйко. – Зачем это, папа?

– Потому что загадка – в башне, – проговорил Кодзабуро, поднимаясь со своего места, и добавил, будто вспомнил: – Я там все приготовил.

Сцена 3. Башня

Поднимаясь по лестнице, ведущей из салона, Кодзабуро сообщил следовавшим за ним чередой гостям:

– Вообще-то, эта загадка довольно глупая, но я ее задумал, еще когда строили дом, в надежде, что день для нее придет. Вы, наверное, обратили внимание на клумбу у пристроенной к особняку башни, где я устроил свое убежище. Вам эта клумба не показалась странной? Я имею в виду узор на ней. Вопрос такой: что значит этот узор и почему он здесь? Вот и все, что я хочу спросить…

Лестница, по которой поднимались гости, становилась все уже и в конце уперлась в большущую черную металлическую дверь. Она встала на пути, словно загораживая дорогу в другой мир. Поперек угольного цвета двери были приварены выкованные из металла полосы с орнаментом вроде плетеного шнура, наводящим на мысль о работе скульптора-авангардиста. Не дверь, а огромный монумент из грубого железа.

Гости наблюдали за Кодзабуро: что он будет делать. А тот взялся за висевшую перед ним на стене цепочку, на конце которой было закреплено кольцо, и потянул за него. Дверь пришла в движение с громким скрежетанием, и произошло то, чего никто не ожидал. Все думали, что дверь отворится в их сторону – распахнется на петлях вправо или влево – но вместо этого она стала медленно опускаться вперед.

Выстроившиеся друг за другом на узкой лестнице гости застыли на месте. Лестничные ступеньки были уложены с наклоном вправо, и потолок отлого опускался над головами так, что казалось, будто правая стена лестничного пролета заваливается на людей. В этой необычной геометрии они явно чувствовали себя неуютно.

Дверь двигалась не спеша. Как секундная стрелка огромных часов, она миновала отметку «двенадцать» и пошла дальше, к нижней точке. Здесь зрителей ожидал еще один сюрприз.

По мере того как дверь – или это была не дверь? – опускалась и открывалось отгороженное ею пространство, становилось понятно, что это лишь малая часть большого целого. Гостям стало ясно, что они видят только нижнюю часть, основание высоченной металлической плиты, верхушка которой скрывалась в чернильном мраке и, казалось, достигала небес.

Щель между дверью и стеной становилась все шире; к скрежету цепи, которому, казалось, не будет конца, добавлялся шум гудевшего во мраке ветра, в порывах которого плясали снежинки. Дверь продолжала опускаться, и наблюдавшие за ней затаив дыхание гости наконец поняли, почему она такая большая.

Это был мост, который вел в башню, и стало ясно, что приваренные к двери полосы – вовсе не авангардистское украшение, а вещь вполне практическая – они исполняли роль ступенек. Гости уже преодолели изрядное количество ступенек, поднимаясь по лестнице основного здания, но верхушка башни располагалась еще выше.

Лестница-мост уже почти опустилась до крайней точки, и в трапециевидном проеме открылось пустое пространство, в котором бешено кружился снег, а за снежной пеленой взгляду открывалась верхняя часть башни. Это была величественная конструкция, вид которой вызывал ассоциации с религиозной живописью. Казалось, вот-вот грянет торжественный хор.

Внешне башня в верхней своей части напоминала падающую башню в Пизе. В середине конструкции было круглое помещение, окруженное галереей. Были видны перила и несколько колонн. С края крыши свешивались огромные сосульки; в яростной снежной круговерти они казались грозными клыками, которыми обзавелась зима в этом северном краю.