Дом кривых стен

– А в окно вы не выглядывали?

– Нет.

– Когда вы вернулись в свою комнату?

– В два, без каких-то минут.

– И вам пришлось два раза пройти через салон, туда и обратно?

– Ну да, конечно.

– По пути вам никто не встречался? Ничего странного не заметили?

– Нет вроде.

Единственное, что удалось выяснить из беседы с Канаи – если, конечно, верить его словам, – это то, что в промежутке между часом пятнадцатью и часом пятьюдесятью пятью никого подозрительного на пути между комнатами номер девять и один замечено не было. Вот и весь улов.

В любом случае никто из этих людей не имел твердого алиби. Они разошлись по комнатам в половине десятого, переоделись в пижамы, и, как люди воспитанные, не могли и помыслить, чтобы выйти в коридор в таком виде (исключение составил только Митио Канаи). После ужина все уединились в своих комнатах, словно залегшие на зиму в берлогу медведи.

В этом доме, где в каждой комнате была ванна с туалетом, гости вели себя как в гостинице. Троим полицейским, которые выросли в несколько иных, не столь комфортных условиях, понять такое поведение было трудновато. В общежитиях полицейской академии по вечерам жизнь кипела главным образом в коридорах, а не в комнатах.

Следующим следователи решили допросить Ёсихико Хамамото, попытаться выяснить у него, почему все гости разбрелись по своим номерам.

– От вас мы услышали то же, что говорили нам другие. Получается, что все с Уэдой почти не разговаривали, из комнат никто не выходил, ничего не слышал и не видел. Поэтому и алиби ни у кого нет. Почему, интересно, все заперлись у себя и нос за порог не высовывали?

– Может, потому, что все захватили с собой только пижамы, а…

– Ну что же вы? Продолжайте.

– …халаты и ночные рубашки не приготовили, – отвечал Ёсихико.

Следователи понимающе кивнули, хотя из такого ответа они уяснили для себя только одно: дом, где они оказались, и в самом деле штука серьезная. Что они сами будут делать этой ночью, не имея даже пижамы?

* * *

Следующей вызвали Эйко Хамамото. Усикоси поставил перед ней все те же три вопроса.

– Алиби у меня нет. В промежуток между началом второго и примерно до двух я была с отцом, а потом с Аикурой-сан и Канаи-сан. В номере первом. А вот чем я занималась с двенадцати до половины первого, никто подтвердить не может.

– Хм-м… Наконец нашелся еще один человек, выходивший из своей комнаты. Кроме Канаи-сан. Похоже, у вас-то есть халат.

– Что вы имеете в виду?

– Да так. Это я про себя. Какие у вас были отношения с Кадзуя Уэдой?

– Никаких. Мы с ним даже не разговаривали. Так, несколько слов.

– Ну конечно. Да, собственно, и о чем…

– Какой следующий вопрос?

– Не удивило ли вас чье-то поведение, не слышали ли вы каких-то странных звуков?

– Нет, я ничего не видела.

– Хм-м… То есть вы отправились спать и не выходили из своей комнаты, до того как услышали крики Аикуры-сан?

– Нет. Хотя… один раз все-таки выходила.

– Ага!

– Я проснулась от холода и решила выйти посмотреть, плотно ли закрыта дверь, ведущая к перекидной лестнице.

– И что?

– Нет, она не была закрыта как следует.

– Такое бывает?

– Иногда со стороны башни дверь как-то не очень хорошо закрывается.

– И вы ее закрыли как надо?

– Да.

– И в каком часу?

– Э-э… Минут за двадцать до того, как я услышала крики Аикуры-сан. Или за полчаса… Я не смотрела на часы.

– Значит, около половины первого?

– Думаю, так. Хотя, возможно, и позже.

– Расскажите, пожалуйста, подробно, что произошло, когда вы услышали Аикуру-сан.

– Я лежала в постели, не спала по причине, о которой я вам сказала, и услышала крик. Очень громкий. Подумала: «Что происходит?», стала прислушиваться. Потом послышался другой крик, уже мужской, как мне показалось. Я встала с постели, отворила окно и выглянула наружу.

– Увидели что-нибудь?

– Нет. Уже светила луна, и на снегу было далеко видно, но я не заметила ничего особенного. Потом крик повторился, я вышла и постучала в дверь первого номера.

– Хм-м. И следом появился ваш отец?

– Совершенно верно. А за ним – Канаи-сан.

– А что вы думаете о том, что видела Аикура-сан?

– Думаю, ей все приснилось, – без колебаний заявила Эйко.

* * *

Следующим в библиотеку вошел Кодзабуро Хамамото. Выслушав три вопроса Усикоси, он решил с самого начала удивить следователей:

– Мы несколько раз говорили с Уэдой по душам.

– О! А почему? – Усикоси и Окума посмотрели на него с недоумением.

– Почему? Ну как сказать… А что, нельзя было?

– Ха-ха! Ну почему же нельзя? Просто когда слышишь, что такой человек, как вы, личность широко известная и заслуживающая памятника при жизни, вступает в задушевные разговоры с простым шофером, да еще молодым, это производит странное впечатление.

– Ха! А на меня производит странное впечатление, когда такое мнение высказывает сотрудник полиции, которому по долгу службы полагается стоять на страже общественного порядка. Если я нуждаюсь в интеллектуальном стимуле и удовлетворении своих духовных потребностей, то готов вступить в разговор с кем угодно, даже с проституткой. А с Уэдой мне захотелось поговорить, потому что он проходил армейскую службу. Я расспрашивал его о нынешнем состоянии сил самообороны.