Дом Леви

– Пять лет, госпожа Белла, еще пять лет покой царил в доме и – конец. Маленькое чудо росло: светлые волосы, голубые глаза, как у матери. И доктор его очень любил. Когда он начал ходить в школу, грянула война. Госпожа Белла, трагедия всегда начинается большим ликованием. Грянула война, а город просто рвется из кожи вон от большой радости, и все это почему? Из-за женщин, госпожа Белла, только из-за женщин. В течение ночи мужья их стали героями войны. Открывается дверь, и муж предстает в новой с иголочки военной форме – гордый, с поднятой головой, готовый к бою. Как же не радоваться женскому сердцу? Любовь во многих случаях вспыхнула вновь, госпожа Белла. И в этом доме однажды предстал доктор в мундире офицера: уезжал на фронт в качестве врача. Он горд и жена горда, и они празднуют разлуку торжественной трапезой. Затем встают и в обнимку проходят все комнаты до кроватки маленького чуда, и затем исчезают в своей комнате. И я в коридоре, напротив двери, за которой они исчезли. В доме полное безмолвие, и я в страхе, брожу по комнатам слышу шорох древоточцев в столе покойного хозяина, задерживаюсь в детской комнате около малого чуда, и неожиданно меня охватывает жалость. Не знала я тогда, почему эта жалость возникла, и к кому. Госпожа Белла, доктор вернулся с фронта другим человеком. Он абсолютно изменился. Четыре года был на фронте в Польше. Иногда приезжал в отпуск, и я видела, как все в нем изменяется, и лицо, и походка. И только молодая жена ничего не видела и не чувствовала. До того, как однажды в последнюю его побывку, я нашла молодого доктора сидящим в кабинете отца, у его стола. Утро было приятным, и я случайно вытирала пыль в той комнате. Открыла окна, и мягкое летнее тепло влилось в комнату. Стою я и думаю: «Четвертое лето длится война, и хлеба нет у людей. А солнце восходит, и ветер дует, и бабочки развлекаются, рея вокруг лип на Аллее. Что общего у этих женщин с вдовами, потерявшими мужей, идущими по Аллее? Мир, госпожа Белла, ведет себя по своим неизменным законам в любое время, и хорошо, что это так, очень хорошо, что вот, сидит мой доктор около стола и наслаждается летним утром». Так я думала про себя и вышла вытряхнуть тряпку в окно. И вдруг – барабаны и трубы, и солдаты маршируют по Аллее, почетный караул кайзера. Белла, госпожа моя, что тут случилось с доктором в тот миг! Вскочил с места, словно эти звуки впивались в него остриями множества сабель. Бросился к окну и силой захлопнул его. И лицо его, госпожа Белла, лицо… как лицо покойного его отца, когда его охватывал гнев и рот произносил – «Гоише нахес». Доктор не повторил эти слова, только хмуро оглядывал комнату, стоя спиной к окну. Умолкли звуки парада, прошли солдаты, а гнев все еще кривит лицо доктора. Что ему виделось? Какого злого духа принес он с полей войны? У тысяч людей, госпожа Белла, отлетали души под его пытающимися их спасти руками, и последний вздох каждого тяжестью ложился на его сердце. Так вот стою я и думаю, и тут мальчик входит в комнату, светловолосый, веселый. Десять лет ему минуло, и мать послала его в германское молодежное движение скаутов, укрепить тело и душу. Значок движения – на его одежде. Отец говорит ему: «Откуда у тебя этот значок? Ты не принадлежишь этим скаутам. Ты еврей, мальчик». И маленький Ганс смотрит на отца и ничего не понимает. А я, госпожа Белла, как услышала эти слова доктора, подумала про себя: «Святая Мария, только бы его не хватил удар. Одолели его капризы покойного отца, который пошел ночью в бурю благословить свечи и умер».

Барбара замолкает и начинает снова перелистывать страницы словаря.

– И что произошло потом, Барбара?