Дом малых теней

В нескольких шагах от двери она затормозила — в ноздри ударил острый химический парфюм. Так вот куда она пришла — к мастерской Мэйсона! С какой стати она стоит открытая — в такое время? Свет, бросаемый в коридор, вполне могли производить, скажем, тлеющие угли. Или очень уж слабая лампочка под малиновым абажуром.

Закрыв ладонью нос и рот, Кэтрин заглянула внутрь.

И сразу же отвернулась.

Господи.

Но увиденное раз манило снова взглянуть — и снова ее глазам явились позвонки хребта, изогнутого будто бы самым безнадежным сколиозом, столь ярко выраженные под мертвенно-бледной кожей, что их края, казалось, могли прорваться сквозь бескровную плоть маленькой фигуры, сгорбившейся внутри оцинкованной ванны. Ванны Мэйсона для этанола, в которой Эдит сидела спиной к двери.

Без лоскутного парика она оказалась почти совсем лысой. Плечи были настолько узки, а лопатки — защемлены столь радикальным образом, что Кэтрин не была уверена, что при подобной худобе и костной конфигурации можно вообще жить. По спине старухи тянулся старый хирургический шрам — от середины тощей шеи до самой кромки черной воды, куда была погружена нижняя половина тела Эдит, спасая Кэтрин он ужаса и отвращения.

В комнате был кто-то еще. Кто-то, кого не было видно, но слышны были сдавленные, тихие рыдания. Неужто Мод?

Не раздумывая, Кэтрин побежала через забытый подсобный коридор к входной двери дома. Образ этого истощенного тела, дрожащего в черной воде, преследовал ее. И она знала, что лучше рискнет замерзнуть на улице, чем проведет ночь под одной крышей с этими мрачными существами, которые проводили такие ужасные ритуалы рано утром, в доме, кишащем крысами, живыми и мертвыми.

Впервые за все время совместной работы с Леонардом в ней проснулась злость к нему.

Две массивные створки входных дверей Красного Дома были заперты. И тот, кто их запер, не оставил ключа.

Глава 35

Когда она проснулась, спальня все еще была освещена маленькой лампой.

Кэтрин медленно села и сжала голову руками. Мироощущение мало-помалу пришло в порядок. Голова резко заболела, мурашки побежали по ее чувствительной коже. Похоже, во сне горло опять пересохло — хотелось выпить добрый литр холодной воды, причем одним махом.

Воспоминания о ее гонках по дому к кровати померкли, будто бы отделенные прошедшими временами и преодоленными пространствами. Прошлая ночь стала всего лишь фантомом. Ум Кэтрин был как никогда ясен, но она все еще силилась отличить явь от безумной грезы. Бедная Эдит, лысая и испещренная шрамами — это было по-настоящему. Впрочем, было ли? А дети в костюмчиках — это, надо думать, сон? А манекен с головой?.. Нет, не может этого быть. Просто кусок кошмара.

Болезнь, усугубленная тем, что мерзкие старухи подсунули ей под видом настойки, должно быть, пробудила какую-то скрытую способность подсознания. Та его часть, что была активна только во время сна, заработала на полную катушку, когда Кэтрин была еще вполне в сознании. Трансы подтверждали, что ко всему этому она восприимчива. И все, что она знала — что иногда с ней такое случается. Пока она не избавится от вредоносного влияния Красного Дома и не попадет домой, иначе весь этот опыт рассматривать нельзя — от этого вплотную зависит ее здравомыслие.

Она раздернула тяжелые шторы и взглянула в темень небес. Лучи света пробивались из-за туч — последние, закатные. Кэтрин глянула на экран телефона. Восемь вечера? Абсурд. Наверняка восемь утра, а закат она сейчас путает с рассветом. Она ведь роняла телефон на лестнице накануне вечером — вот настройка и сбилась, поэтому время неправильное.

Пошатываясь и спотыкаясь, она прошла к ноутбуку, лежавшему на письменном столе, и запустила его. Как и телефон, компьютер показывал красный уровень заряда батареи. Но она ведь подзаряжала их — она помнила, как это делала!

Кэтрин подключила оба зарядника к розеткам. Несмотря на то что здесь никогда не было сигнала, мысль о том, что и телефон, и ноутбук разряжены, внезапно показалась совсем уж непереносимой. Я и так окружена мертвечиной и древностью, оставьте мне хоть что-нибудь.

Как только заставка ноутбука прогрузилась, Кэтрин во все глаза уставилась на время и дату. Уму непостижимо — она проспала весь день после бессонной ночи.

Восемь часов вечера.

Желудок саднило и крутило от голода. Вот почему она была такой неуклюжей и слабой, вот почему ее мысли изо всех сил бродили в тумане недоумения, лишь изредка обретая ясность. Она была в отключке двадцать четыре часа, с небольшим количеством воды и совсем без еды.

Дверь в ее комнату была заперта изнутри. При мысли о том, чтобы остаться здесь снова после наступления темноты, она яростно вывернула ключ в замке и распахнула ее. Ее глазам тут же предстал старинный серебряный поднос со столовыми приборами, тарелками, двумя серебряными супницами. Между чайником и блюдцем с маслом лежал конверт. Рядом с подносом стояла красная шляпная коробка и пара узких белых туфелек.