Дом Монтеану. Том 1 (СИ)

Ожидаю, что сейчас он улыбнётся мне или рассмеётся, но из груди Томaса вырывается рокот. Боевой рокот. Мой отец так делал, когда предупреждал о смертельной опасности на поле боя или, вообще, когда мы были рядом, и на нас готовы были напасть.

Моё лицо вытягивается, когда Томaс сильнее хватает меня за шею и дёргает за ткань комбинезона на груди. Меня дёргает вперёд, ткань с треском рвётся, а его жестокий поцелуй подавляет мой испуганный вздох. Томaс, крепко удерживая меня за шею, терзает мой рот, врываясь в него языком. Я подаюсь вперёд, прижимаясь к его настойчивой руке, разрывающей мой комбинезон дальше.

Он лишь секунду даёт мне на то, чтобы сделать глоток кислорода, прежде чем бросает на кровать. Я не успеваю уловить тот момент, когда он подхватывает меня и укладывает на постель. Он вновь жёстко целует меня, царапая мою кожу рта зубами и клыками. И это поистине сексуально для меня. Моя кровь попадает мне в рот, и он высасывает её, обхватывая мой язык губами. Я цепляюсь за его плечи, пытаясь раздеть, но он перехватывает мои руки и поднимает их над головой, припечатывая к постели.

— Томaс, — выдыхаю я.

— Познакомься с моим животным, — рычит Томaс, прикусывая мою шею.

Волна удовольствия прокатывается по моему телу, и я облизываю губы. Его ладонь скользит по моей груди, и он обхватывает её, сжимая в руке. Его язык вырисовывает круги на моей коже, медленно спускаясь ниже.

— Будь тихой и не опускай руки, — требует он. — Поняла меня?

— Да… да…

— Послушная королева, — хмыкает он, удерживая со мной зрительный контакт. Его длинный язык кружит по ореолу моего соска, вынуждая выгнуться, пока он ногтем другой руки играет с твёрдой вершиной груди. Я закусываю губу, проглатывая стон. Его губы смыкаются на моём соске, и он посасывает его, продолжая играть с ним кончиком языка. Я жмурюсь от сильнейшего жара, опалившего меня изнутри.

Томaс внезапно кусает меня за грудь, вынуждая ещё сильнее сжать губы от притока обжигающего жара к низу живота. Мои бёдра начинают двигаться, пока он пьёт мою кровь. Немного, но достаточно для того, чтобы возбуждение перешло на иной уровень. Где-то далеко в сознании я помню, что мы должны сконцентрироваться… но вот моё тело полностью подчинилось голоду Томaса. Я пытаюсь, клянусь, пытаюсь схватить мысль о воздержании, о неподходящем времени и месте, но поражена ядовитым желанием.

— Боже, — выдыхаю я и не сдерживаю стон.

Это невыполнимо. Томaс грубо разводит мои ноги и впивается губами в мой клитор. Я стараюсь быть тихой… правда, но и это невыполнимо. Вся моя чётко выстроенная система в голове летит к чертям собачьим. Пока Томaс дорывает на мне одежду, его язык ловко теребит мой клитор. Он всасывает в себя возбуждённый бутон, вырывая из моей груди ещё один стон, а потом ещё один, когда его зубы царапают нежную кожу. Я жмурюсь со всей силы, мои ноги начинают дрожать, Томaс удерживает меня за бёдра, словно высасывая все соки возбуждения из меня. Меня охватывает дрожь, она бьёт мои бёдра, пальцы ног, мозг и грудь. Хватаюсь за неё и сжимаю свои соски, когда на меня обрушивается оргазм. Я выгибаюсь и распахиваю рот в беззвучном крике освобождения, цепляясь за волосы Томaса и вжимая его в себя.

Моё тело дрожит от пережитого оргазма. Томaс мягкими поцелуями поднимается по моему телу и оказывается напротив моего лица. Он нежно целует меня в губы и ухмыляется.

— Ты до сих пор в одежде, — упрекая его, пытаюсь восстановить дыхание.

— Я в порядке. Это было только для тебя, чтобы ты расслабилась, Флорина, — Томaс проводит ладонью по моей щеке, а я хмурюсь. Он вернул свой человеческий облик.

— Но почему? Разве секс — это не обоюдное удовольствие?

— Секс ради самого секса — глупое занятие. Я предпочту пережить этот раунд, а тебе нужно поспать, Флорина, — Томaс выпрямляется и снимает с меня клочки одежды, бросая их на пол, вместе с ботинками.

— Но…

— Спать, — безапелляционно произносит Томaс, накрывая меня одеялом.

Я привстаю на локтях, наблюдая, как он раздевается и аккуратно складывает свою одежду на кресло. Хмыкнув, перевожу взгляд на мусор, в который он превратил мою одежду, и снова хмыкаю.

— Что? — спрашивает Томaс, забираясь в кровать и обнимая меня одной рукой.

— Ты такой педант, — усмехаюсь я.

— В отличие от тебя я не модник. Я ношу одно и то же уже примерно десять лет. Поэтому я берегу свою одежду.

— Почему? Ты же можешь позволить себе новую одежду? И к слову, я не модница. Ты видел мой стиль.

— Да, тридцать семь чёрных толстовок. И это определённо делает тебя модницей.

Фыркнув, я пихаю его в плечо, отчего он тихо смеётся.

— Отвечай на вопрос, Томaс.

— Я не вижу смысла. Никогда не гнался за богатством, властью или популярностью. Мне это безразлично. Когда я жил в деревне, то носил одежду очень долго. Мне не давали даже сшить себе новую, поэтому я научился экономии.

— И долго ты носил эту одежду?

— Иногда по тридцать-сорок лет.

— Не понимаю, — хмурюсь я и переворачиваюсь на живот, глядя на Томaса. — Почему твой отец так унижал тебя? По идее, ты был его наследником. У тебя же не было братьев или сестёр?