Дом на Баумановской

– Два ноль в мою пользу, – парировала она невозмутимо. – Я опять заставила тебя сесть в лужу, а ты и этого не заметил. Какую глубокую мысль вложил Толстой в этот афоризм, но для тебя он скрыт.

– Я безнадежен, – фыркнул Коля.

– Если ты будешь меньше о себе воображать, то сразу станешь больше единицы – вот что хотел сказать Толстой, – разозлилась Майка.

Коля продолжал смотреть на нее, как на говорящий цветок, не стараясь вникнуть в витиеватость ее математических умозаключений. Вдруг его рот дернулся в странной улыбке, он перегнулся через стол и схватил ее за рукав.

– Давай убежим отсюда?

Майка не сразу осознала, что произошло. Медленно она выровнялась и перевела недоуменный взгляд на пальцы Коли, уставившись на них так, будто глядела на дохлую мышь. Мальчик не убирал руки, растянулся животом по всему столу и выжидающе глядел. Майка медленно вытянула свой рукав из цепких пальцев Коли. Заметив, что она собирается отдернуть руку, он попытался ее не пустить, но девочка оказалась проворней.

– Куда убежим? – спросила она так, словно ее нисколько не возмутила выходка мальчика, а очень даже заинтересовала.

– В Ленинград, – неуверенно ответил Коля, не ожидавший такого скорого согласия.

– Ты хочешь бросить школу? – серьезно, без тени упрека, спросила Майка.

– Школу, семью, Москву и вообще Советский Союз! – вырвалось у Коли, он все еще продолжал протягивать свою руку Майке через весь стол, а она – смотреть на его пальцы как на дохлую мышь, не то чтобы брезгливо, а как дитя – с любопытством.

– Ленинград пока еще в составе Советского Союза, – молвила она так же серьезно, переведя взгляд с руки Коли на его лицо.

– Майка, ты… – начал было он и откинулся на свой стул, схватил опять химический карандаш и зло перечеркнул систему уравнений. – Мне здесь нельзя оставаться. Это все меня убивает, медленно по крупице. Ты себе и представить не можешь, в какой капкан я угодил!

– Послушай, нет никакого капкана.

– Я задыхаюсь! – продолжал он черкать по тетради.

– Ты просто драматизируешь. Ну что тебе стоит перестать упрямиться и хоть раз напрячь мозги? Сейчас бы уже поступал в свою консерваторию. А ты – что? – дурью маешься. Математика – не такая уж и сложная, я ее всего-то три года учу, а до десяти лет в детдоме, стыдно признаться, не знала, как геометрические фигуры называются. Сейчас к университетской программе перешла. А там, между прочим, чистая арифметика и сотни разных условий вроде факториала нуля…

– Майка! – отчаянно вскрикнул он, перестав кривляться и отбросив карандаш. – Ну услышь меня хоть ты! Какой к чертям факториал, когда…

Раздался звонок, в передней кто-то принялся топтаться и бубнить – как это обычно бывает, когда приходят гости. Коля схватился за карандаш и навис над тетрадью, делая вид, что размышляет над перечеркнутым примером.

Через какое-то время хлопнула дверь, и в гостиную влетела запыхавшаяся старшая сестра Коли – Лиза, студентка живописного факультета ВХУТЕИНа, который располагался недалеко от Майкиного дома на Мясницкой. Живая, высокая и непоседливая девушка с короткими смоляными кудряшками и серыми лисьими глазками, в модном светлом пальто и причудливой шляпке, которую сшила сама из меха, перьев и отреза белого драпа. Брат с сестрой совершено были не похожи ни внешне, ни по характеру. Коля обычно молчаливый и спокойный, а Лиза всегда шумная, говорливая и даже как будто с приветом, впрочем, как и все, наверное, художники.

Какими-то дергаными, драматичными движениями она начала расстегивать пальто, плюхнулась в кресло, уронив локоть на подлокотник, принялась развязывать узел шейного платка лилово-бирюзового цвета в огурцах. Майка с любопытством разглядывала ее шляпку, похожую на диковинную африканскую птичку, Коля смотрел на сестру исподлобья обиженным взглядом волчонка. Только иногда она приходила проведать семью, училась в институте и жила в общежитии, самостоятельно, одна, на стипендию. Об этом Коля всегда рассказывал с вожделением и завистью. В последнее время ему что-то не сиделось дома, он мечтал поскорее поступить в консерваторию или убежать куда-нибудь.

– Ах, Коля! – сказала она наконец. – Ну спроси меня, почему я такая счастливая?

– Ну и почему? – угрюмо спросил тот, надувшись, как индюк.

– Я выхожу замуж! – выдохнула Лиза и одним махом сорвала с себя шляпку, ловко зашвырнув ее на патефон. Та приземлилась прямо на крышку.

– Опять, что ли? Папа не разрешил же в прошлый раз.

– А ну и черт с ним! Мы с Лёней будем как Ромео и Джульетта – поженимся и выпьем вместе яду. И все нам будет нипо-чем! Да… и собираемся венчаться в церкви, настоящей! Маман знает. Только не говори никому, – она внезапно перевела взгляд на Майку, посмотрела на нее с удивлением и настороженностью. – Ты тоже не говори, ладно?