Дом на берегу

Выехав на шоссе, я нажал на акселератор и принялся напевать. Так, наверное, чувствует себя преступник, когда, ограбив банк, удирает с добычей на краденом грузовике. Жаль, что у меня в распоряжении не было целого дня, чтобы попутешествовать вволю, доехать до Бера и, быть может, повидаться с Сэром Уильямом Феррерсом и его женой Матильдой. Я нашел это место на карте – оно было в Девоне, сразу за Теймаром, – и я задавался вопросом, цел ли еще их дом. Вероятно, нет, а если да, то наверняка это сейчас ферма наподобие Карминоу. Я нашел на карте Карминоу, когда Тедди был наверху в гардеробной, упаковывал мой чемодан, и еще сведения о нем я обнаружил в старой «Истории приходов», из которой узнал про Триджестейнтон. Карминоу находился в Моген-ин-Минидж, вблизи озера Лоуи, и автор сообщал, что старый замок и часовня пришли в упадок в царствование Якова I вместе со старым кладбищем.

За Оукхэмптоном я свернул на Лаунсестон, потому что так было короче, чем по той дороге, по которой мы сюда приехали. На пути из Девона в Корнуолл, направляясь к Бодминскому болоту (подобно почтовому голубю, спешащему в родную голубятню), я запел еще громче, потому что самолет Виты в этот момент приземлялся в Дублине, и мне не грозило преследование; ей теперь меня не достать. Это было мое прощальное путешествие, последний рывок; и что бы со мной ни случилось, ни Вита, ни мальчики не пострадают, потому что будут в целости и сохранности на земле Ирландии.

В такую ночь
Дидона, с веткой ивы грустно стоя
На берегу морском, манила друга
Вернуться в Карфаген…

К несчастью, возлюбленный Изольды погиб на берегу Тризмиллской бухты, и у меня не было уверенности, что страх перед монастырскими стенами, ядовитые насмешки Джоанны или обещание монаха обеспечить ей безопасный переезд и некое сомнительное убежище в Анже, заставили ее в конце концов обратить свой взор на Роджера. Шестьсот лет назад жен, бросавших своих мужей, ждало безрадостное будущее, в особенности если супруг положил глаз на третью по счету невесту. И Оливера Карминоу, и семейство Феррерсов устроило бы, если бы Изольда попросту исчезла, что легко могло с ней случиться, доверься она заботам Джоанны. Но и оставаться под крышей Роджера было в лучшем случае временным выходом из положения, и долго это продолжаться не могло.

Когда я проезжал через Бодминское болото, с каждой милей приближаясь к дому, мое возбуждение несколько умерялось сознанием того, что, во-первых, это будет мое последнее путешествие в тот, другой мир, и во-вторых, что я не имел возможности выбирать ни день календаря, ни время года. Возможно, я увижу, что уже наступила оттепель, и Великий пост остался позади, и сейчас в разгаре лето. Изольда, сделав свой выбор, томится за монастырскими стенами где-нибудь в Девоне, и в этом случае она навсегда исчезла из жизни Роджера, а значит – и из моей. Как знать, останься Магнус в живых, возможно, он смог бы усовершенствовать временной фактор таким образом, чтобы предоставить участнику эксперимента выбор точки попадания из настоящего в прошлое: тогда сегодня, с помощью малейшего изменения дозы, я мог бы по желанию снова собрать всех действующих лиц в подвале, там, где я с ними расстался. Ни разу за несколько недель, что длился эксперимент, этого не удавалось сделать. Всегда происходил скачок во времени. Повозка Джоанны уже не будет ждать на вершине холма над Килмертом; Роджер, Изольда, Бесс не будут сидеть в кухне. Эта последняя доза в трости гарантировала мне путешествие в мой мир, но не давала возможности предугадать, что именно я там увижу.

Знак «Стоп» заставил меня моментально вернуться в действительность – на шоссе Лостуитиел – Сент-Блейзи. Последние двадцать миль я вел машину как автомат, а тут вдруг вспомнил, что за Триджестейнтоном будет поворот на боковую дорогу, ведущую в Тризмиллскую долину. Я двигался по ней со странным ностальгическим чувством, и когда проезжал мимо современной фермы Стрикстентон и на дорогу с лаем выскочил черно-белый колли, я подумал о малышке Маргарет, младшей дочери Изольды, которой хотелось иметь кнут для верховой езды, как у Робби, и о Джоанне, старшей дочери, прихорашивавшейся перед зеркалом, в то время как ее отец, потрясая лапкой выдры, гонялся на лестнице за Сибил.

Я спустился в долину, и настолько полным было мое вживание в прошлое, что я на мгновение забыл, что ручья уж больше нет, и стал высматривать домик Розгофа по ту сторону брода, напротив мельницы, но, конечно, не было ни ручья, ни брода, лишь сворачивающая влево дорога да несколько коров, которые паслись на заболоченном лугу.