Дом на берегу лагуны

Маргарита была моя троюродная сестра, и ей было девятнадцать лет. Дядя Эустакио, ее отец, приходился маме двоюродным братом, и его родители часто приезжали к нам в Понсе, когда я была маленькая. Когда дедушка Винсенсо продал плантацию кофе в Рио-Негро, дядя Нене, мой двоюродный прадедушка, не стал продавать свою часть гасиенды. Его сын Эустакио, вдовец, переехал туда с двумя дочерьми: Лирио и Маргаритой. Поначалу дела у дяди Эустакио шли хорошо. За три года до того, как Маргарита приехала в дом на берегу лагуны, группа американских ученых из Национального центра астрономии и изучения ионосферы, штат Вашингтон, появилась у него в доме. Ученые сказали, что хотели бы купить у него кофейную плантацию для одного государственного проекта. Топография местности прекрасно подходила для строительства обсерватории по изучению ионосферы. Окружавшие плантацию горы образовывали многокилометровый барьер, где можно было бы установить радар диаметром в триста метров, который будет улавливать сигналы со звезд. Это будет крупнейшая радиообсерватория в мире, создаваемая с целью установить, существует ли разумная жизнь еще где-нибудь во Вселенной, кроме как на планете Земля.

Дядя Эустакио был простой крестьянин; его кофейная плантация давала прибыли, достаточные для того, чтобы вести достойную жизнь. Но идея установить радар, который будет слушать звезды, его покорила. Он не захотел продавать плантацию, а согласился сдать ее ученым в аренду на пять лет. Астрономы согласились на то, что он будет продолжать возделывать кофе под сеткой радара. Она даст дополнительную тень для плантации.

Когда строительство обсерватории было закончено, дядя Эустакио своим глазам не поверил. Похоже было, будто астрономы повесили над лесом гигантский москитник. На трех стальных опорах помещалась треугольная платформа весом в 600 тонн, и она медленно передвигалась по сетке, улавливая сигналы со звезд. Конструкция произвела переполох среди крестьян Рио-Негро. Дядя Эустакио сделался окрестной знаменитостью, и соседи в шутку спрашивали его, не научился ли он говорить по-марсиански. Однако Эустакио скоро понял, какую ошибку он совершил. Под сеткой радара его кофейные кусты стали давать все меньше и меньше зерен. Никто не мог объяснить причину этого явления, но уже через короткое время дядя Эустакио не смог расплатиться со своими поденщиками, и ему пришлось брать в банке ссуду. На следующий год он не смог заплатить проценты, и ему снова пришлось обращаться в банк. Когда до него окончательно дошло, что плантация потеряна, он приехал в Сан-Хуан и упросил Кинтина дать ему денег в долг, чтобы не отдавать землю под залог. Ему необходимо было лишь окупить затраты, с полученных от урожая прибылей он заплатит проценты за первую ссуду и вернет банку часть денег. Но он не смог заплатить проценты за ссуду и тогда сказал нам, что может прислать к нам Маргариту, свою младшую дочь, чтобы она работала по дому без всякой оплаты.

– Может, это и есть та возможность, которую ты ищешь, чтобы искупить свою вину за самоубийство Игнасио, – сказала я Кинтину, выслушав дядю Эустакио. – Если ты сможешь спасти от банкротства старика и его семью, Господь простит тебя, и ты снова сможешь спать спокойно. Одно благое дело может искупить тысячу грехов.

Кинтин дал денег дяде Эустакио, и Маргарита приехала к нам, чтобы работать по дому. Она училась в четвертом классе школы высшей ступени, но вынуждена была оставить обучение, по крайней мере на время. Она вернется в школу, когда ее отец выкупит плантацию из залога. Я не хотела, чтобы Маргарита работала у нас бесплатно; потихоньку открыла счет на ее имя и начала откладывать на него деньги, чтобы однажды она смогла поступить в университет. Если Кинтин помогает Кармелине, почему я не могу делать то же самое по отношению к Маргарите?

Маргарита стала мне приемной дочерью; я была так рада, что она появилась у нас в доме! Ее улыбающееся личико навевало мне счастливые воспоминания о моих прогулках на пляж Лас-Кучарас и наши семейные прогулки по горам Яуко. Но больше всего я радовалась ее присутствию, потому что у меня наконец появился человек, с которым я могла поговорить. Поскольку я сама была из Понсе, у меня было не так уж много друзей в Сан-Хуане. В то время мы с Кинтином отдалились друг от друга. Он постоянно был занят делами, и мы почти не разговаривали. Будто жили на противоположных берегах лагуны: сколько ни кричи, все равно не слышно. Порой я чувствовала себя страшно одинокой.