Дом на берегу лагуны

Как-то воскресным утром, когда Баби с мужем сидели на балконе, на плантацию пришел приказчик и сказал, что должен поговорить с Лоренсо. Молодые супруги были женаты год, и Баби была беременна моим отцом.

– Уже неделю нет дождей, русло реки сильно засорено, – сказал приказчик. – Если его сейчас не почистить, река потом выйдет из берегов и вода зальет низинную часть плантации. Если хотите, я могу сегодня подорвать склон холма динамитом, а не ждать, когда крестьяне начнут оттуда переселяться. Но вы должны мне заплатить, ведь сегодня воскресенье, а работа опасная.

Лоренсо согласился. Динамит нужно было заложить совсем рядом с плотиной из мусора, чтобы его не унесло течением.

Сделав это, приказчик поспешил в лес, а через некоторое время послышался взрыв: динамит все разнес в куски, и водохранилища больше не стало. Весь остаток дня шел дождь; казалось, скопище черных туч вот-вот обрушится на гасиенду. Вода, словно стальным гребнем, прошлась по кофейным плантациям, вымывая до времени красноватые зерна. Лоренсо и Баби пообедали и пошли спать: сиеста была единственным занятием в такую погоду. В четыре часа дня было темно, как в шесть вечера. Супруги еще спали, а Оренсио на балконе просматривал счета, когда приказчик поднялся по лестнице и подошел к нему.

– Я свою работу сделал, заплатите, как договорились, – сказал он ему, принимая за Лоренсо.

Но Оренсио понятия не имел, о чем говорит приказчик.

– Вы сделали то, что вам положено делать, – ответил он. – Если бы мы отложили это до завтра, нам вообще нечем было бы платить.

Приказчик ушел разозленный. Ночь напролет он накачивался ромом, а на следующий день пришел к ним в дом с мачете. Он поднялся на балкон; дождь перестал, Баби и Лоренсо завтракали. Лоренсо улыбнулся приказчику и полез за бумажником в карман пиджака, чтобы заплатить то, что обещал, как вдруг мачете, описав в воздухе дугу, нанес ему удар в голову. Баби сидела рядом с ним и наливала ему кофе, когда струя алой крови брызнула на ее выступающий живот. Несколько секунд, которые показались ей вечностью, она видела, ничего не видя, слышала, ничего не слыша, и ничего не понимала. И тут безутешный крик отчаяния нарушил величественную тишину гор.

Бабушка похоронила деда в маленькой роще из красных деревьев, дубов и вязов, возле фонтана с дельфинами, и закрылась у себя в комнате. Она была настолько убита случившимся, что даже не интересовалась обстоятельствами, которые привели к гибели ее мужа. Оренсио сказал ей, что приказчик был пьян и потому набросился на Лоренсо. Несколько недель Баби была оглушена случившимся несчастьем и не вникала в юридические последствия того, что произошло. Лоренсо не оставил завещания, и Оренсио стал его единственным душеприказчиком. Через месяц он отдал Баби трех коров, назначил ей пять мер земли в роще, вокруг могилы, и выставил из дома. Он остался полновластным хозяином гасиенды.

Баби переехала в Сан-Хуан, но возвращаться в дом своего отца не захотела. Она сняла маленький домик в Трастальересе, и там в 1904 году родился Карлос, мой отец. Через двадцать восемь лет там родилась я, и я прекрасно помню этот дом. У него была цинковая крыша, которая летом нагревалась, как сковородка, маленький балкон с балясинами, а стены выкрашены в зеленый цвет папоротника. Когда шел дождь, там замечательно спалось, будто под шум водопада. Баби так и хотела, потому что это напоминало ей жизнь в Адхунтасе.

Дом стоял в стороне от городских плавильных мастерских; туда городская жизнь еще не дошла, и было достаточно места, чтобы соорудить корраль для скота. Баби стала продавать сыры, заворачивая их в банановые листья, и ходила с ними из дома в дом. Вскоре она начала делать изумительные десерты, которые каждую неделю продавала в лучшие рестораны Сан-Хуана. Особенно ей удавались пирожные под названием «Цыганское объятие», «Кокосовый поцелуй» и «Плавающий остров» и вкуснейшие взбитые сливки, украшенные меренгой из гуайабы, которые она окрестила «Нежность Пуэрто-Рико». Торговля шла так бойко, что скоро она наняла нескольких помощниц.

Баби растила Карлоса как нельзя лучше. Она была не в состоянии дать ему университетское образование, но отдала его в ремесленное училище, где он получил специальность столяра. Позднее она помогла ему обзавестись мебельной мастерской на соседнем ранчо, где занимались обработкой древесины. Там отец делал замечательные вещи из деревьев, что поднимались в роще Адхунтаса, которую он унаследовал от своего отца.

Дядя Оренсио умер своей смертью в кровати, когда мне было три года. Я хорошо это помню, потому что в тот самый день бабушка Габриэла отправилась в Понсе, чтобы убедить мою маму сделать аборт.

Я никогда не видела дядю Оренсио, но мне всегда казалось, что я знала его всю свою жизнь. Каждый раз, когда грузовик с древесиной проезжал мимо, я представляла себе, что эти куски дерева и есть куски дядиного тела, разделанного ножом мясника. Бессовестный человек, он и в самом деле заслуживал такой участи за то, что присвоил себе наше наследство.

Кинтин