Дом на берегу лагуны

Во всем этом было столько простодушной чистоты, веры в будущее, в скорое процветание, что это поразило Буэнавентуру. Испания была отживающей страной, где дома разрушались от старости вместе с их жителями. В его родной Вальдевердехе воду развозили по улицам в глиняных сосудах, перекинутых через спину осла, а транспортом служили повозки, запряженные мулами. В Испании уже никто не верил никому и ни во что: вера в Бога сохранялась лишь для поддержания внешних приличий, а всеобщее разочарование было написано на лбу у каждого из ее жителей с незапамятных времен. Здесь же, напротив, эти улыбающиеся молодые лица являли собой стремление все преодолеть, от них веяло такой же радостью, какую он слышал в словах сеньоры из Красного Креста: «God bless America, and America will bless you!»[2]

Буэнавентура все еще стоял, разглядывая толпу, когда услышал сообщение по громкоговорителю – те, кто хочет записаться добровольцами в армию Соединенных Штатов, могут сделать это сегодня же. Пункты записи находятся в конце авениды Понсе-де-Леон, под огромным портретом Дяди Сэма, куда и надлежит явиться заинтересованным лицам по окончании парада. Буэнавентура подумал, что туда вряд ли кто явится, и, услышав подобное сообщение, рассмеялся про себя, приняв его за какую-то особенную шутку. Однако все было наоборот. Запись началась сразу же по окончании парада, и за три часа уже набралась квота, положенная для новых территорий.

«Видно, у них есть причины уезжать отсюда, – так объяснял это Буэнавентура на следующий день в письме своему другу. – Подозреваю, здесь поголоднее будет, чем в Вальдевердехе. Не захочешь – поверишь в это, когда увидишь, с каким рвением мужчины бросились строиться перед «Буфордом», военно-транспортным судном Соединенных Штатов, которое стояло на якоре у набережной. Случись такое в Эстремадуре, я бы не удивился, – что взять с выжженной степи, покрытой серой пылью? Но здесь, на Острове, голода быть не должно. Здесь растительность королевская, стоит только присесть в любом месте и высрать несколько семечек гуайабо, как на следующий день тут же раскинется целое дерево с цветами и фруктами. А уж сейчас тем более, когда американцы вкладывают в Остров тысячи долларов. Это настоящий рай для стяжателей; наверняка здесь не только земля в руках у буржуазии, но даже вода и воздух».

В Испании Буэнавентура получил удостоверение счетовода, но на Острове оно не имело силы, поскольку не отвечало федеральным требованиям. И все-таки этот документ означал, что чему-то Буэнавентура обучен, и потому на следующий день по прибытии он с удостоверением в кармане отправился искать работу. У причала он увидел судно, груженное бочками с ромом, которые матросы сбрасывали за борт, следуя указаниям многочисленных правительственных чиновников, наблюдавших за этой операцией с мола. Он поинтересовался, что они делают, и ему ответили, что хозяин судна выполняет «сухой закон», только что вступивший в силу на Острове. Буэнавентура подивился островитянам, выполняющим закон с таким усердием. Это было нелепо. Они привыкли пить ром с колыбели, и если теперь перестанут это делать, то не станут от этого лучшими американскими гражданами.

Он нанял повозку, чтобы объехать окрестности, и, когда тронулся в путь, различил вдали двухэтажное здание с круглым фасадом, выкрашенное в густо-зеленый цвет, откуда слышались громкие крики. Он спросил, что там такое.

– Там гальера, – ответил ему возница. – Вот-вот начнутся петушиные бои.

Буэнавентура слез с повозки. На гальере было полно мужчин, которые пили ром и кричали. Очевидно, на гальере сухой закон не действовал и здесь никого не интересовало, сочтут его законопослушным американским гражданином или нет.

Двое мужчин, сидя на корточках, держали каждый своего петуха, – один был золотистый, с красными и желтыми перьями, другой, наоборот, весь какой-то однотонный, серый, – и раздували им зоб, с силой дыша винными парами прямо в клюв, чтобы разозлить их еще сильнее. Оба петуха были облезлые, с ободранными гребешками, на шее и лапах перьев не было вообще, так что взорам открывалось живое мясо, красное, как ачиоте. Мужчины отпустили петухов, которые тут же взвились в воздух и сцепились друг с другом. В Вальдевердехе Буэнавентура был завсегдатаем корриды, однако тут у него подкосились ноги. Когда золотистый петух вспорол другому петуху брюхо и тот потащил свои кишки по опилкам, Буэнавентура почувствовал тошноту и вышел во двор. Там среди маков его вырвало, он вытер платком холодный пот со лба и снова забрался в повозку. Когда они отъехали на приличное расстояние, он услышал сирену и, обернувшись, увидел, как к гальере подъехала патрульная машина и из нее, расталкивая всех, вышли полицейские.

В тот вечер у себя в каморке в магазине дона Мигеля Буэнавентура и написал длинное письмо своему другу в Эстремадуру.