Дом на берегу: очерки

В рабочей одежде, деловые, серьезные, шли к его дому товарищи. В руках держали мастерки, через плечи были перекинуты брезентовые фартуки. Они шли той же рабочей утренней походкой, которой ходили всегда на памяти Георгия Семеновича на работу — строить завод, жилые дома, школы. Шагал Иван Иванович Смирнов, Василий Иванович Поляков, Николай Александрович Бакин, Василий Иванович Полунин, Иван Александрович Логвинов — все опытные мастера, доки в своем деле. Эти кирпичи кладут под расшивку, работают без отвеса, на глаз. Шли и молодые — Володя Извеков, Валентин Сычев — эти готовы делать все, лишь бы быстрее, стремительнее. Кричали же: «За три дня сгрохаем!»

— Бывай здоров, хозяин! — поздоровались пожилые мастера. — Теперь тебе самое время за поллитрой бежать…

— Здоров, грамодяне! — в тон им ответил Георгий Семенович. — За бутылкой бегать нечего — давно ждет!

— Молодца!

Для кладки фундамента большого просторного дома все уже было готово, и Иван Иванович Смирнов молча достал из кармана четыре медных пятака. Так же молча протянул их Георгию Семеновичу и коротко кивнул головой, так как Георгий Семенович уже знал, что надо делать. Во все четыре угла будущего дома он положил по пятаку — гербом вверх. Потом принес бутылку водки и стаканы.

— Стоять дому тысячу лет! — торжественно произнес Иван Иванович. — Живи счастливо, Георгий Семенович! Живи радостно, Анна Васильевна!

Шумел на теплом ветре, переговаривался, радовался теплу и солнцу сад…

ПИСЬМА ИЗ ТОЛЬЯТТИ

Письмо первое «РАБОЧИЙ»

Вот что я слышал на Волжском автомобильном заводе от рабочего главного конвейера Андрея Андреевича Зубкова.

Отцы и дети. Ну, меня молодым назвать нельзя: мне двадцать семь, большинству ребят в бригаде едва перевалило на третий десяток, а Косте Варенцову три недели назад стукнуло… девятнадцать! Двадцать один, двадцать два года — для конвейера самый типичный возраст, а я скоро заочно политехнический институт кончаю, из рядов Его Величества рабочего класса могу в инженеры… Нет, вопрос ваш я понял: «Чем интересен сегодняшний молодой рабочий, что его отличает от вчерашнего?» Я вас, пожалуй, огорошу парадоксом, если скажу, что слово «молодой» вы употребляете напрасно. Почему?.. Нет, я не вашему вопросу улыбаюсь, а воспоминанию. Был я нынче дома, родителей ездил навестить, и вот отец как-то вполне серьезно у меня спрашивает: «Андрей, лозунг читал?» — «Какой лозунг, отец?» — «А такой, — отвечает: — „Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым!“ — И глядит сердито, исподлобья: — А нас куда, спрашивается? Старших возрастом куда? Нам коммунизм возводить не разрешается?..» Ну, отец есть отец, ему я по-сыновьи ответил: «Всем места хватит — старым и молодым», — а вам говорю так: слово «рабочий» ныне имеет нередко синоним молодой, и если не единственный, то уж непременно — главный. И хочется при этом заметить — заранее прошу прощения, — что литература, на мой взгляд, это обстоятельство просмотрела, что литература по-прежнему живет еще образом того рабочего, который мог бы быть и не молодым. В литературе, на мой взгляд, образовался некий вакуум.

Вакуум. О вакууме в литературе можно говорить только в том случае, если мы разберемся в терминологии. Скажите, пожалуйста, можно и нужно ли называть рабочим наладчика? Да, того самого человека, который за станком уже не стоит, в работе конвейера ежесекундного участия не принимает, а сидит себе на стуле, время от времени прислушиваясь, как звучит работающая наи-слож-нейшая автоматическая линия, скажем, по обработке блока цилиндров; время от времени лениво проходит вдоль этой линии, поглядывая на сотни мерцающих индикаторов, стрелок, указателей? Он кто? Рабочий? Инженер?.. Вы скажете: «Рабочий!» — когда увидите, как наладчик с ключами и отвертками возится с закапризничавшей автоматической линией, но через полчаса заявите: «Инженер!» — так как наладчик снова безмятежно сидит на стуле и перелистывает книгу с таким мудреным техническим названием, которое и прочесть-то с ходу трудно… Вот-вот! Это новый рабочий, рабочий-интеллигент, и таких становится все больше. Здесь-то в литературе и образовался вакуум, так как литература, мне думается, пропустила наиважнейший для современности процесс. Формирование рабочего-интеллигента скажем наладчика. Хорошо! Давайте вспоминать вместе. Где? В какой книге? Какого автора? Герой — наладчик? Трижды убежден, что сейчас, когда в стране развертывается научно-техническая революция такой силы и значимости, что ее последствия трудно предугадать, постепенно складывается следующая расстановка сил… В двадцать пять лет — рабочий, в тридцать — наладчик, рабочий-интеллигент, после тридцати — нередко инженер… Сегодня это типично для такого предприятия, как наш завод и многие другие предприятия, завтра — общее явление.