Дом на берегу: очерки

Брака в работе на протяжении двух часов почти нет, и дефектчик Слава Меньшиков, оперевшись спиной на металлическую стойку, тщательно набивает «Нептуном» вместительную трубку, контролер ОТК Вера Федосеева следит за каждой машиной, но стоит рядом со Славой, так как и отсюда опытный глаз все неладное заметит.

— Не понимаю я людей, — философствует она, — которые принципиально отрицают танцы… А где вырабатывается легкость и грациозность движений? Где люди учатся корректности? А с чего начинается понимание серьезной музыки… Ой, Слава, этот глушитель плохо подогнан… Отлично, Слава, глушитель на месте, но отчего вы… отрицаете танцы?

Мастер Юрий Семенович Хлопов в своем голубовато-сером «инженерском» халате сидит сиднем над шахматами и сам с собой что-то непонятное даже Семену Табачникову — он перворазрядник и шахматный судья Всесоюзной категории — сосредоточенно разыгрывает… Кажется, это как раз тот предельно удобный момент, когда мастера можно взять «в оборот», и мы, естественно, не теряем времени.

— Юрий Семенович, хватит темнить, довольно играть в кошки-мышки, извольте нам, гражданин хороший, рассказать, о чем это шепчутся ваши питомцы, когда перед сменой собираются в якобы хоккейный кружок?.. Да вы поймите, что мы ради этого две недели сидим в бригаде — так что не темните, голубчик, пожалуйста!

Юрий Семенович для своего возраста, на наш взгляд, излишне серьезен и суховат, держится прямо, подбородок волево приподнят, словно мастер боится забыть о том, что он мастер… Тем не менее Юрий Семенович вскоре «раскалывается».

— Все это вам может справедливо показаться ребячеством, — осторожно говорит он, — но члены бригады в работе на конвейере как бы имитируют игру в хоккей… О чем они шепчутся? Произносят заклинания и дают клятвы. Какие? А те, что близки к обыкновенной и банальной психологии. Папуля ребят шепотом спрашивает: «Что вы делаете, друзья?» — они тоже шепотом отвечают: «Автомобили!» — «Какие?» — снова спрашивает Папуля, а они дружно отвечают: «Самые лучшие, самые лучшие!» — «А кто мы такие?» — опять спрашивает Папуля. «Молодцы! Молодцы!» — шепотом скандируют ребятишки. «Наша цель?» — вопрошает Папуля. «Шайбу! Шайбу! Шайбу!» Вот и весь секрет — ничего особенного…

Как это ничего особенного, если мы от удивления прилипаем к дерматиновому дивану? Ведь вот он, вот он лежит на ладони во всей оголенности — один из самых главных секретов успешной работы уже родной нам бригады!.. Мы торопливо роемся в томах, статьях и вырезках, так как — книжные души! — спешим жизненное явление подтвердить наукой.

— Вот оно! Вот!.. Все так, как и полагается… Гляди, гляди — она!

Это довольно объемистая статья доктора философских наук, профессора В. Ядова, опубликованная в «Литературной газете». Статья называется заманчиво: «Кто не любит работу и почему?», и в ней мы действительно находим научно обоснованное объяснение на первый взгляд несерьезной игры в воображаемый хоккей. Он, то есть профессор В. Ядов, после того как основательно разбирает два важных принципа заинтересованности в труде — стремление к творчеству и материальную заинтересованность, — пишет такое, что проливает на наши усталые головы освежающую струю: «…есть немало и других социально-психологических мотивов. Например, престижность работы, причем это понятие для нас качественно иное, чем на Западе, где престиж почти всегда можно выразить в получаемой зарплате…» Замечательно! Отлично! Разве не то же самое и почти такими же словами писал Роже Гиберт?.. Ученый и французский профсоюзный деятель! Неплохая компания для внушительного подтверждения наших жизненных наблюдений. А?

— Шайбу, братцы, шайбу! — подает, как и прежде, голос Папуля.

«Шайбы» так и влетают в ворота противника от рук ребят, уверенных в том, что они — молодцы и делают лучшие в стране автомобили. Одна шайба за одной, одна за одной…

— Слушайте, братцы, товарищи, граждане, — восторженно вопим мы, обрадованные сообщничеством профессора В. Ядова. — А как же с монотонией, как же с перегрузками, как быть с человеком — придатком проклятой машины?

— Простите! — изысканно, но предельно холодно кланяется нам Папуля. — Миллион раз пардон, но не сможете ли вы, дорогие наши гости, столь серьезные вопросы перенести на не-ра-бо-чее время? Еще раз — пардон.

— Да-с! Папуля есть Папуля, — и Семен Табачников досадливо лезет пальцами в затылок: чесать густую волосню от оплошности, а я… Я — понахальней и поэтому кричу Папуле с вызовом:

— Не стройте из себя хирурга в момент разреза на сердце, Папуля! Минуту назад вы, бросив гайковерт, делали прогульон в те места, куда и цари пешком ходят, а теперь… Одним словом, бросьте ваши глупости…

— Наблюдательный товарищ! — сдержанно улыбается в ответ Папуля. — Впрочем, пока вы старались поддеть меня, исчез в энном направлении сам дефектчик Слава — борода из бород…