Дом на горе

И, кто знает, может быть, в этот час нашим друзьям и удалось бы увидеть редкий зелёный луч, если бы к ним не подошёл с косой в руках конюх Новосёлов. Невдалеке от него стояла подвода, нагруженная травой.

- Так… Прогулочку устроили? Закатами любуетесь?.. - начал было старик, но, увидев, как мальчик с девочкой, подавшись вперёд, словно заворожённые, смотрят на падающее за горизонт солнце, он только покачал головой.

Костя, заметив Новосёлова, спрыгнул с лошади и, отводя глаза в сторону, торопливо заговорил:

- Тимофей Иваныч! Я Варю встречал… Она ногу поранила… Идти не может…

- А я разве против? Ну и вези домой своего дружка-товарища.

Старик погладил дремучую бороду, и Костя заметил, что на бородатом лице скупого на ласку конюха вдруг, как светлый лучик, мелькнула улыбка.

- Да-а… Старые старятся, молодые к небу тянутся, - задумчиво сказал он и, наказав Косте отвести по приезде коня в ночное, направился к подводе.

Глава 4 КИСЛЫЕ ЯБЛОКИ

Дома по утрам Витю Кораблёва обычно не будили рано.

- Пусть поспит, птенец! - любил говорить отец, Никита Кузьмич. - Сон на заре что живая вода: силы прибавляет.

И круглощёкий, розовый «птенец», доходивший отцу до плеча, нежился в тихой затененной клетушке, не слыша ни сборов родителей на работу, ни щёлканья пастушьего бича, ни фырканья прогреваемого мотора грузовика.

Правда, мать Вити, Анна Денисовна - маленькая, сухая, подвижная женщина, - иногда наперекор мужу заглядывала по утрам в клетушку и расталкивала сладко посапывающего сына:

- Витенька, утро-то какое! Редкостное! Жемчужное! Ты бы встал, росой умылся, солнышку поклонился…

- Экая ты, мать, - вмешивался Никита Кузьмич. - В такую рань птица своего птенца в гнезде не потревожит, а ты сынка родного будоражишь.

- Куда это годится, Кузьмич! - противилась жена. - Парню за пятнадцать лет перевалило, а он всякой работы сторонится. Пусть он с нами в поле побудет.

- Успеет ещё, наработается - жизнь велика. А сейчас у него каникулы, пусть отдыхает.

В семье Кораблёвых Витя был младшим из детей, и Никита Кузьмич горячо любил сына. Витя был находчив, сообразителен, учение в школе ему давалось легко, он хорошо рисовал, бойко играл на баяне, а выступая с декламацией на школьных вечерах и колхозных праздниках, всегда вызывал бурные аплодисменты.

«С искрой сынок, высоко парить будет!» - с гордостью говорил отец и не уставал твердить сыну, что тот после окончания десятилетки, по примеру старшей сестры, непременно должен пойти учиться в город.

Споры мужа и жены обычно заканчивались тем, что Никита Кузьмич прикрывал дверь клетушки и, бесшумно собравшись, уходил с Анной Денисовной в поле.

Но сегодня Витя Кораблёв, вопреки заведённому правилу, сам проснулся чуть свет и, поёживаясь от утренней свежести, выбежал на крыльцо, к умывальнику. На ступеньках сидел отец и, кряхтя, натягивал заскорузлые сапоги. Был он грузный, широкоплечий, с аккуратно подстриженной щёточкой усов, с благообразной, в русых колечках бородой.

- Ты что это, сынок, вскочил в такую рань? - Никита Кузьмич удивлённо поднял голову. - Или мать подняла на зарю полюбоваться?

- На какую зарю? - не понял Витя. - Встал и встал… не спится мне.

- Ну-ну… Что-то раненько ты бессонницу наживаешь.

Витя про себя усмехнулся: какая там бессонница! Он с удовольствием бы поспал ещё часок-другой…

Вскоре отец с матерью ушли на работу. Витя направился в огород. Нельзя сказать, что его очень тянуло в это утро поработать лопатой или мотыгой, да и приусадебный участок был в полном порядке. Всё же Витя взял в руки мотыгу и принялся с таким усердием рыхлить почву около помидорных кустиков, словно это было его самое любимое занятие. А глаза его всё время косили за изгородь, на соседний участок Балашовых. И он не ошибся в своих расчётах: вскоре там появилась Варя.

В стареньком домашнем платьице с короткими рукавами девочка долго стояла среди грядок, щурясь на поднимающееся из-за здания школы солнце. Потом, присев на корточки у грядок, она осмотрела помидоры, коснулась пальцем голубоватых скрипучих листьев капусты, покрытых сизой холодной росой, - всё девочке надо было потрогать, всему напомнить, что она, Варя Балашова, вернулась домой.

Только вот Витю Кораблёва она почему-то не замечала, хотя он и стоял с мотыгой почти у самой изгороди.

Но тут через калитку в огород заглянула мать Вари:

- Варюша, так я пошла!

- Иди, мама, иди! - отозвалась девочка. - Я быстренько полью всё, потом печку истоплю.

- Ты бы ногу поберегла… На огороде и без полива всё хорошо растёт.

- Я только цветы полью. Ты иди, мама.

Варя взяла лейку и, прихрамывая, направилась к пруду за водой.

Недолго раздумывая, Витя сменил мотыгу на лейку и тоже побежал к пруду. Маленький круглый пруд, затянутый зелёной ряской, лежал на самом конце участка, изгороди здесь не было, и Варя сразу заметила соседского мальчика.

- Витя, ты! - обрадовалась она. - И так рано проснулся?

- Здравствуй, Варя… Когда же ты вернулась?

- Будто не знаешь? - удивилась девочка. - А мне сказали, что ты ехал встречать меня на своём велосипеде, но у тебя лопнула камера.