Дом на краю

Подруги сидели на подвесных качелях под старой липой, когда на тропинке, ведущей, к дому тетки Любы, показался Илья. Он исправно, каждый день приходил к ней за молоком для маленькой сестры. Лялька зыркнула в его сторону темными глазищами и приосанилась. Женька скорчила недовольную рожицу.

– Привет! – весело сказал парень, приблизившись к ним. – Женечка, познакомишь нас?

Женечка подняла глаза к небу и произнесла:

– Оля, это Илюша. Илюша – это Оля.

– Можно просто Ляля, – проворковала подруга, окинув его оценивающим взглядом.

– Можно просто Илья, – ответил тот и подмигнул Женьке.

Почему-то на душе сразу стало тепло.

А вечером они сидели у костра в его саду, на самом краю леса. До этого Женя была здесь только раз. И то ждала приятеля у калитки. Тогда она успела разглядеть в глубине сада старую беседку и бледную девочку в ней, от силы лет пяти, укутанную в пушистую шаль.

И вот вместо обычной прогулки Илья позвал их обеих на печеную картошку. Лялька выглядела удивительно притихшей. Она сидела в стороне и зябко куталась в куртку, хотя ночь была по-летнему теплой. Илья болтал без умолку, перескакивая с одной забавной истории на другую, и подкидывал в костер сухие ветки, заставляя пламя подниматься к самому небу.

– Тебе тут правда не страшно жить? – вдруг спросила Ляля.

– Мне? – удивился Илья. – Почему мне должно быть страшно?

– Раньше здесь стоял барский дом, давно. До революции еще… Ну чего ты смеешься? Мне прабабушка рассказывала.

– Прям барский? – Илья не сдержал широкой улыбки.

– Ага… Барин не захотел свое добро терять. Ну когда это… Раскулачивать пришли… И все в землю закопал. А дом сжег. А потом его самого пристрелили. И за домом похоронили. Вот он с тех пор клад свой ищет. По ночам по округе бродит.

– Врешь ты все, Лялька! – изрек Илья, но как-то неуверенно. И Женька заприметила его обеспокоенный взгляд, украдкой брошенный на лес.

А подруга даже не обиделась. Только поплотнее закуталась в куртку и обняла себя за плечи.

Разговор почему-то больше не клеился. Картошка оказалась сверху обугленной, внутри сырой. Илья выглядел понурым, и девочки засобирались домой.

Парень вызвался их проводить. Расставшись с Лялей у ее калитки, Илья и Женя, не сговариваясь, свернули к речке.

– Ты ей веришь? – вдруг спросил Илья.

– Об этом все знают, – пожала плечами Женя. – Потому и в доме том никто не живет.

– А клад?

– Может есть, а может и нет. Никто не искал. А может и искал, только мне не докладывал.

– Неужели тебе совсем не интересно? – обиделся Илья.

– Сказки слушать?

– Клад искать!

– Клад может и интересно, да только как его искать? На это, наверное, и разрешение нужно. У тебя есть?

Друг задумчиво покачал головой.

С того вечера Илью будто бы подменили. Он ходил хмурый и невыспавшийся. Женя ни о чем не спрашивала. Вечерами они, теперь уже втроем, бродили точно призраки по округе, не зная, чем себя занять. К середине июля погода резко испортилась. Ночи стали непривычно холодными, а дни дождливыми. Женька страдала от безделья, а еще от странного, навязчивого желания как-то помочь другу. Однажды за обедом она даже рассказала об этом деду.

Тот ее внимательно выслушал, некоторое время молча смотрел в окно, а потом сказал:

– Вам надо в санаторий. Ну то есть в старую усадьбу. Наверняка у них есть какие-то записи. На велосипеде через лес километров пять не больше. Скажешь, что в школе задали доклад. Ведь задали же?

– Задали, – Женька машинально кивнула.

Признаться, ехать через лес ей не хотелось. Лосиные мухи, мошкара, дорогу, и без того старую, почти непроходимую, наверняка размыло из-за дождей… Но посмотрев вечером на унылое лицо Ильи, она решилась.

План был воспринят на ура! И даже поддержан Лялькой.

Но на следующее утро, как назло, снова зарядил дождь. Из дома было не выйти. Читать не хотелось, старенький телевизор ловил единственную программу, и ту с помехами. Женька, тяжело вздохнув, достала блокнот и карандаши, и сама не заметила, как нарисовала старый сад, беседку. И одинокую маленькую девочку.

– Откуда это у тебя? – тихо спросил Илья, когда зашёл к ней пару дней спустя.

– Нарисовала, – Женька равнодушно пожала плечами, но мысленно приготовилась защищаться.

– Ты видела Аню?

– Мельком.

– Ясно… Можно я возьму? Для нее.

– Возьми. Конечно.

– Ты здорово рисуешь.

– Спасибо.

Они поболтали еще немного, о разных пустяках. А потом его позвала тетя Люба. Трехлитровая банка с парным молоком уже стояла на крыльце.

Из-за надвигающейся грозы в деревне отключили свет. Женька и дед с тоской смотрели на керосиновую лампу, горящую на столе. Заняться было определенно нечем. Резкий стук в дверь заставил их тревожно переглянуться. Дед Саша нехотя поднялся и пошел открывать.

– Ане плохо, – проговорил Илья с порога. – Вы не могли бы отвезти меня в санаторий на машине? Там есть телефон. И врачи.

– Едем, – просто ответил дед, надевая плащ.

– Я с вами! – воскликнула Женька, и мужчина только рукой махнул, соглашаясь.

Далеко они не уехали. Из-за дождей небольшая речушка за сутки превратилась в бурлящий поток, дорогу размыло, и старые дедовы Жигули увязли в грязи по самое днище.