Дом на краю

– Я сделаю фото, слышишь. Сделаю и отправлю прямо сейчас в Центр. Этого будет достаточно. Мы нашли источник!

Но Макс его уже не слышит.

Четыре дня назад

– Батарея Суоми – в теории всего лишь одна из огневых позиций Атлантического вала. Но именно здесь планировался целый город, – Захар говорил медленно и негромко, словно вспоминал давно выученный урок. – Макс, ты можешь представить себе огромный подземный город! С казармами, артиллерийскими складами…

– И автономной системой питания, – Макс усмехнулся и достал сигарету, зажал в зубах, не прикуривая.

Они стояли на каменистой возвышенности над глубокой бухтой, ее поверхность в эти утренние часы напомнила зеркало. Прямо под ними в воду вдавался острый мыс, на котором темнела заброшенная пятиэтажка. Тусклая. Серая. И такая чужеродная в этом диком пейзаже. Макс лениво потянулся, вглядываясь в морскую даль, и только потом продолжил:

– Что есть Атлантический вал? Созданная Рейхом ровно сто лет назад долговременная система укреплений. Ее протяженность – Захар, ты только вдумайся! – более пяти тысяч километров. Отсюда и вплоть до побережья Испании. Пять тысяч километров!

– Союз высадил здесь десант в сорок четвёртом. И «Суоми» стала нашей…

Они давно научились так разговаривать. И думать. Подхватывать друг за другом мысль, распутывая клубок информации.

– Что здесь за гарнизон? – спросил Макс.

Он, наконец, зажег сигарету, которая так раздражала его друга, и теперь курил, выпуская идеально ровные колечки дыма. Захар жадно потянул носом, судорожно сглотнул и только потом ответил:

– Геологи, спелеологи, IT… Посмотри, здесь шхеры все изрезаны бухтами и пещерами. Да тут черта лысого можно спрятать!

– Что с кольцами?

Макс пропустил мимо ушей сердитый выпад друга. Он вообще не любил лишних эмоций. И телодвижений. Это странное место беспокоило чем-то. Словно зудело на подкорке.

– Всего колец четыре. К любому из них можно подойти. Туристы бывают довольно часто. Находят проводников среди местных. В начале века их считали чуть ли не посадочной площадкой для НЛО. Там все чисто, Макс. Дело в другом. На той стороне берег изрыт шахтами. Ты видел, многие входы и не замаскированы. И туда таскаются все, кому не лень…

Макс слушал. И по спине маршировали мурашки. Он никогда не считал себя толстокожим. И сейчас где-то в районе груди стало нестерпимо тесно. Потому что это выглядело очень глупо. И от этого ещё страшнее.

… Около месяца назад к Самгину пришли местные мальчишки. Тощие и вихрастые. Стояли у ворот. Настаивали на встрече. Здесь, на отшибе, редко появлялись даже вездесущие туристы – все же закрытая пропускная зона вдали от дорог и населенных пунктов.

В начале мая парни водили двух мужчин по шахтам. Туристы как туристы, с дорогим оборудованием. Хорошо подготовленные. И заплатили отлично. Только когда спустя пару недель мальчишки вернулись в эти туннели, то обнаружили ранее неизвестный бункер. Свет фонарей высветил приоткрытую дверь. Они были здесь тысячу раз. И не видели этой двери.

Самгин принял решение идти в шахту с отрядом геологов. Тем более, что погода установилась тёплая. Был поставлен ряд задач, которые намечались на это лето. Три недели назад двадцать пять человек разбили исследовательский лагерь в шхерах. Спустя четыре дня случился первый случай неизвестной лихорадки.

– До бункера добрались? Парни не ошиблись?

– Добрались, – Макс тяжело вздохнул, – почти сразу же. Со слов Самгина, заброшенная лаборатория.

– Точно заброшенная?

– В том-то и дело…

– Харя, прекрати тянуть кота за хвост. – Макс раздраженно сплюнул.

– В бункере было пятеро. Лагерь разбили у одного из колец…

– И?

– Макс, ты притворяешься? – взорвался Захар.

– А что ты хочешь от меня услышать? – Макс невозмутимо посмотрел на друга.

– Гипотезу, например.

Крайнов тяжело вздохнул.

– Falciparum. Как бы дико это не звучало.

Захар громко выругался.

– Откуда?

– От верблюда! Нужно расставить комариные ловушки в туннеле и у круга, где был лагерь. Пока ещё тепло.

– Мы на двести километров севернее Мурманска! Тропическая малярия, Макс? Нам никто не поверит!

– Значит, надо доказать.

В санитарном крыле находилось более пятидесяти человек. Мельцеровских бокса только два. В одном – геолог. Молодой парень. Не больше тридцати. Его трясло уже десятые сутки. В другом – девчонка… Макс смотрел на капельку пота, выступившую на ее лбу. На бледную прозрачную кожу на щеках, на пульсирующую над ключицей синюю жилку. Сколько ей? От силы двадцать… Тонкая рука смяла простыню, послышался тихий стон, и девочка перевернулась на бок. То ли сон, то ли забытьё. Раздался писк бесконтактного термометра. Температура субфебрильная, а на ощупь девчонка совсем холодная. Болеет третьи сутки. Истощена. Не пьёт. Крайнов выругался сквозь зубы и достал ланцет. Тонкие ледяные девичьи пальцы. Укол. Ещё один. Тёмная капля падает на стекло. Макс ставит маркёром корявую цифру «2». И добавляет: Катя.

Катерина. Двадцать два года. Судя по документам – переводчик.

– Откуда ты здесь? – шепчет Крайнов, убирая с девичьего лба влажную прядь светлых волос.