Дом на краю темноты

– Сюрприз, я знаю, – сказала она. – Может, стены когда-то и были синими, но я сомневаюсь. Комнату назвали в честь дочки Уильяма Гарсона, а не цвета.

Джейни Джун указала на камин, который по размерам и размаху соответствовал камину в большой комнате. Над ним, тоже нарисованный на гладком кирпичном прямоугольнике, висел портрет молодой женщины в кружевном пурпурном платье. На ее коленях сидел белый кролик, которого она обхватила руками в перчатках.

– Индиго Гарсон, – сказала Джейни Джун.

Картина явно была написана тем же художником, что писал портрет Уильяма Гарсона. У обоих были одинаковые стили – изящные мазки, кропотливое внимание к деталям. Но если мистер Гарсон казался надменным и жестоким, то портрет его дочери был воплощением красоты молодости. Сплошные нежные изгибы и светящаяся кожа. Сияющая до такой степени, что едва заметный ореол окружал ее корону из золотых кудрей. Я бы не удивился, если бы узнал, что художник, кем бы он ни был, влюбился в Индиго, когда писал ее.

– У Гарсонов была большая семья, – продолжила Джейни Джун. – Жена Уильяма родила четверых сыновей, у которых тоже потом были большие семьи. Индиго была единственной их дочерью. Ей было шестнадцать, когда она умерла.

Я сделал шаг ближе к картине, мой взгляд остановился на кролике в руках Индиго Гарсон. Краска там была слегка облуплена – пустое пятно прямо над левым глазом кролика, что делало его похожим на пустую глазницу.

– Как она умерла? – спросил я.

– Я точно не знаю, – ответила Джейни Джун таким тоном, из-за которого я подумал, что она врет.

Совершенно не заинтересованная в еще одной картине, которую нельзя убрать, Джесс пересекла комнату, очарованная другим изображением – фотографией в рамке, которая торчала из-под скомканной ткани. Она подняла ее, рассматривая фотографию семьи, стоящей перед Бейнберри Холл. Как и нас, их было трое. Отец, мать, дочь.

Девочка выглядела лет на шесть и была точной копией своей матери. Помогало и то, что у обеих была одинаковая прическа – длинные волосы с повязками на голове – и одинаковые белые платья. Они стояли бок о бок, взявшись за руки, и смотрели в камеру с ясными, открытыми лицами.

Отец держался от них на расстоянии, как будто ему было приказано не подходить слишком близко. На нем был помятый костюм, на несколько размеров больше, чем нужно, а на лице застыло хмурое выражение.

Если отбросить неприятное выражение лица, он был бесспорно красивым. Красавец-кинозвезда, из-за чего я подумал, что эти люди были посетителями Бейнберри Холл еще с голливудских лет. Потом я заметил, как современно они выглядят в одежде, которую можно было бы увидеть на улицах любого американского города. Единственное, что в них было старомодным, так это очки на женщине – из-за круглой оправы она немного походила на Бена Франклина.

– Кто это? – спросила Джесс.

Джейни Джун, прищурившись, посмотрела на фотографию, снова пытаясь сделать вид, что ничего не знает, хотя было ясно, что это не так. После нескольких секунд изучающего прищуривания, она сказала:

– Думаю, что это предыдущие владельцы. Карверы.

Она кивнула в сторону фотографии, показывая Джесс, чтобы та положила ее на место. Мы продолжили тур, и я подумал, что Джейни Джун не хочет, чтобы мы продолжали ее расспрашивать. Нам быстро показали музыкальную комнату, где стоял рояль с шаткой ножкой, и оранжерею, усеянную растениями в различных стадиях гниения.

– Надеюсь, кто-нибудь из вас любит сажать цветы, – беззаботно бросила Джейни Джун.

Она повела нас наверх по скромной лестнице для прислуги между столовой и оранжереей. На втором этаже располагались несколько спален и просторная ванная комната в конце коридора.

Джесс, которая годами жаловалась на нехватку места в нашей квартире в Берлингтоне, задержалась в главной спальне, занимавшей второй этаж башни, где одновременно прилагались и гостиная, и примыкающая к ней ванная.

Меня же больше привлекло место в другом конце коридора. Спальня с наклонным потолком и высоким шкафом казалась идеальной для Мэгги. Наверное, именно кровать с балдахином навела меня на эту мысль. Она была как раз подходящего размера для девочки ее возраста.

– Этот шкаф – единственный в своем роде, – сказала Джейни Джун. – Уильям Гарсон специально сделал его в подарок своей дочери. Это была ее спальня.

Джесс осмотрела его оценивающим взглядом, который унаследовала от отца.

– Это все ручная резьба? – спросила она, проводя рукой по херувимам и плющу, которые взбирались по углам шкафа.

– Разумеется, – ответила Джейни Джун. – Раритет, который наверняка очень дорогой.

Мэгги встала в дверном проеме, заглядывая внутрь.

– Это может стать твоей комнатой, Мэгз, – сказал я ей. – Как она тебе?

Мэгги помотала головой.

– Мне она не нравится.

– Почему?

– Она холодная.

Я поднял руку, пытаясь почувствовать холод. Температура в комнате казалась мне вполне нормальной. Даже, я бы сказал, теплее обычного.

– Уверен, ты ее полюбишь, – сказал я.