Дом на краю темноты

— Почему вы спросили о моем коттедже? Вы хотели ко мне зайти?

Я замечаю флирт в его голосе. Его невозможно пропустить. На этот раз, в отличие от ночи моего приезда, это не так удивительно. И не так излишне. Но выбор времени определенно мог быть и лучше. У меня есть более насущные проблемы.

— Прошлой ночью кто-то вломился в дом, — говорю я.

— Серьезно?

— Серьезно.

Я пересказываю события прошлой ночи, не упуская никаких подробностей. Он слышит все — про колокольчик, про музыку, про пропавшего медведя, про меня, кричащую на того, кто сбежал через лес.

— И вы решили, что это я? — спрашивает он.

— Нет, конечно, — говорю я, стараясь звучать правдиво, чтобы не обидеть его. — Я просто хотела узнать, не видели ли вы вчера вечером чего-нибудь подозрительного.

— Нет, ничего. А вы спрашивали Ханну?

— У меня не было возможности. А вы знаете о проломе в стене? Там есть место, где она обвалилась.

— Да, эта дыра там уже лет десять, мне кажется. В прошлом году я написал вашему отцу, не хочет ли он ее заделать, но он мне так и не ответил.

Это потому, что он тогда выносил кошмарные сеансы химиотерапии, хотя никто из нас особо не надеялся, что это поможет. Это была просто тактика увиливания. Способ продлить папину жизнь еще на несколько месяцев.

— Ну, кто-то использовал ее, чтобы проникнуть на территорию, — говорю я. — Он пробрался в дом, хотя я не знаю как.

Дэйн хватает стул и садится задом наперед — его ноги по обе стороны спинки.

— Вы в этом уверены? Мишка мог просто упасть за стол. Мы там много вещей складывали.

— Но это не объясняет проигрыватель. Он же не мог сам включиться.

— Да, но возможно, здесь проблемы с проводкой. Вы не замечали еще чего-нибудь странного?

— Да, — говорю я, вспоминая ночь моего приезда. — В Комнате Индиго не работает выключатель. Не говоря уже о том, что когда я вчера приехала домой, то горела люстра.

— А здесь, внизу? — Дэйн смотрит на потолок кухни и изучает светильник — массивный прямоугольник из дымчатого стекла с золотой отделкой, который, как и вся остальная кухня, попахивает восьмидесятыми. Его взгляд вскоре перемещается на выпуклую, покрытую пятнами полоску на потолке, расположенную прямо над столом.

— Похоже, тут протекала вода, — говорит он.

— Я уже добавила это к очень длинному списку вещей, которые нужно сделать на этой кухне.

Дэйн забирается на стол и встает под выступом, пытаясь рассмотреть его поближе.

— Что вы делаете?

— Проверяю, не поврежден ли потолок, — говорит он. — Возможно, придется ремонтировать его как можно раньше.

Он тычет в выпуклость указательным пальцем. Затем нажимает на нее целой рукой. Вид потолка, слегка прогибающегося под его пальцами, возвращает мне еще одно воспоминание, известное только по Книге. Мой желудок сжимается, когда я представляю, как штукатурка раскрывается и змеи вываливаются наружу.

— Дэйн, не надо, — мой голос звучит более взволнованно, чем мне бы хотелось. — Оставьте пока его в покое.

— Эта штукатурка чертовски слаба, — говорит он, продолжая давить. Потолок расширяется и слегка сжимается — будто вздымается и опускается, как грудь спящего человека.

«Это змеи», — шепчет мне голос, который я слышала вчера. Голос папы. — «Ты знаешь, что они там, Мэгги».

Если под потолком кишат змеи, я хочу притвориться, что их там нет, точно так же, как мои родители притворялись, что Книга не разлучила нашу семью.

— Дэйн, я серьезно, — говорю я, отбросив вежливость и уже злая. — Прекрати это делать.

— Я просто…

Рука Дэйна прорывается сквозь потолок, пробивая штукатурку до самого запястья. Он чертыхается и отдергивает кулак.

Потолок дрожит, когда маленькие кусочки штукатурки осыпаются вокруг него.

Швы заплаты потемнели, становясь все более заметными. Клубы штукатурной пыли выскакивают из вновь образовавшихся щелей и спиралью падают на стол.

Затем следует тихий стон.

Звук обваливающегося потолка.

А потом он падает.

Прямоугольный кусок опускается вниз, как люк. Он падает на Дэйна, который пытается отпрыгнуть с его пути. Но потолок все равно врезается в него, сбивая с ног.

Он тяжело падает и отскакивает назад, едва не задев полосу штукатурки, которая полностью отрывается от потолка и разбивается о столешницу. Из-под обломков поднимается пыль — отвратительно пахнущее облако, которое плывет по кухне.

Я закрываю глаза и прижимаюсь к кухонному столу, мои руки сжимают край, готовясь к змеям, которые, я уверена, начнут сыпаться вниз в любой момент.

Я не удивляюсь, когда что-то падает с потолка.

Я этого ждала.

Я даже не вздрагиваю, когда слышу, как оно приземляется на стол с глухим стуком.

Когда пыль рассеивается, мы с Дэйном открываем глаза и видим бесформенную кляксу, лежащую на столе как экспонат.

Дэйн моргает в недоумении.

— Что. За. Хрень.

Он спрыгивает со стола и пятится назад. Я же делаю обратное и подхожу ближе.

Это мешок. Думаю, холщовый. Или, может, это холст. Из-за пыли трудно сказать наверняка. Я тыкаю туда указательным пальцем, и то, что внутри, сдвигается, создавая звук, который я могу сравнить только со стуком игральных костей в тканевом мешочке.