Дом на Монетной

Граждане! Знайте, что пролетариат стоит на своем посту. Знайте, что всякий, кто посягнет на Республику пролетариата, будет истреблен без всякой пощады! На войне как на войне. За шпионаж, пособничество к шпионажу, участие в заговорщической организации будет только одна мера наказания: расстрел…

23 сентября 1919 года.

Дзержинский.

«На войне как на войне», — повторила она слова воззвания и вышла на Арбатскую площадь. На гранитном постаменте, наклонив голову, сидел Гоголь. По каменному лицу сбегали капли дождя. Широко раскинули ветви тополя с пожелтевшими листьями, темнели набухшими стволами.

По привычке заложив руки за спину, Мария Петровна медленно побрела вдоль бульвара, тяжело вороша мокрый лист. Бульвар оживал. Высыпали обычные посетители — кормилицы в плюшевых жакетах, детишки в ярких капорах. Мальчики старательно запускали корабли в лужи, мерили ботинками их глубину. Женщина мягко улыбалась.

И опять ее мысли вернулись к детям, теперь уже собственным: не мало ли радости принесла своим детям, не мало ли времени уделяла им, не мало ли заботилась о них. Ее первенец, Таня, умерла шести месяцев от роду. Они жили тогда в Смоленске: она под гласным надзором, а Василий Семенович вернулся после ссылки из Сибири. Без денег и без работы. Комнату сняли при местной больнице, кашлял Василий Семенович отчаянно, и она боялась за жизнь его. В больнице платили гроши. А тут роды… Роды принимала Мария Эссен, дружба с которой прошла через лучшие годы. Девочка умерла от менингита, не спасла ее материнская любовь. А потом родилась в Саратове Леля, а через два года — Катя. Обыски в доме Голубевых шли один за другим, переворачивали весь дом, и лишь детскую осматривали поверхностно. Она запрятывала листовки и прокламации в детские кроватки, тонкие листы с адресами и явками — в кукольные головки. Как часто ночами стояла Леля в длинной рубашке, прижимая к груди куклу! И вдруг вспомнила пароход со смешным названием «Милосердие». Пришел транспорт «Искры». В каюте — Эссен, за ней шла слежка. Нужно было спасти нелегальщину. И Мария Петровна решилась. Одела девочек в нарядные плюшевые пальтишки и повела на пристань. Солнечным днем поднималась она к Эссен по шатким сходням, а в каюте в двойную подкладку детских пальто рассовала листовки, обвязалась нелегальщиной и сама. Катя попробовала сбежать, зацепилась, едва не упала, городовой с торчащими усами приподнял девочку, снял со сходней.

У Марии Петровны екнуло сердце, невозмутимая Эссен побледнела, и лишь Катя, довольная, перебирала в воздухе ножонками. И в другой раз спасли девочки.