Дом на окраине

Аня всхлипнула и попыталась открыть банку. Но с первого раза у нее это не получилось. Крышка была завинчена так плотно, что девочка лишь до боли истерла руки. Она чуть не разрыдалась в голос. Однако что толку плакать. Надо было действовать. Она попробовала еще раз, и опять ничего не вышло. Крышка ни в какую не хотела отвинчивать, и еще было невыносимо больно ладоням. И тут она поняла, что боль не позволяет открыть ей крышку. Слишком острые у нее края. Тогда она схватила тут же лежащую газету, приложила ее к крышке, смяла и через бумагу стала открывать банку. Теперь рукам было не так больно, и Аня приложила больше усилий, через секунду, крышка прекратила сопротивление и повернулась. Аня открыла банку и поднесла ее к носу. Ударил сладковатый запах бензина.

Несколько минут Аня ничего не делала. Стояла и смотрела на банку, крепко сжимая ее в руках. Затем она сильно вдохнула, вытерла слезы на глазах и стала плескать из банки на стены и на пол. Через несколько секунд в банке не было ни капли бензина. Воздух наполнился запахом горючего. Пахло так сильно, что сознание затуманивалось, и начинала слегка кружиться голова.

Аня взяла спичечный коробок и открыла его. Вытащила сразу три спички и…

…и поняла, что не в силах сделать с ними что-либо. Она очень хотела зажечь огонь и разом покончить со всем. И не могла. Руки не слушались ее. Они тряслись и дрожали. А когда девочка все же заставила себя чиркнуть ими о коробку, то движение вышло такое не ловкое, что все три спички разом сломались и полетели на пол. Она даже не попала головками по серной поверхности коробка.

Аня облизала пересохшие губы и достала еще две спички. Но и с ними случилось то же самое. Когда девочка снова полезла в коробок, то так сильно разволновалась, что он буквально вырвался из ее рук и упал на пол. Спички рассыпались по полу. Аня нагнулась и лихорадочно стала собирать их. Она собирала их и почему-то аккуратно укладывала обратно в коробок. Так она делала до тех пор, пока все спички, которые она собрала, не оказались на месте. И тут неожиданно для себя она не выдержала, быстро закрыла коробок и отбросила его от себя подальше. Коробок брякнул где-то в темном углу. Тут Аня увидела, что стоит совсем рядом с крышкой погреба. Она хотела отпрыгнуть от нее подальше, но почему-то осталась на месте. Несколько мгновений она глядела на крышку, потом легла на пол и приложилась к ней ухом. Прислушалась. Сначала она ничего не услышала. Под крышкой была абсолютная тишина. Затем откуда-то издалека сквозь толщу досок послышались тихие невнятные звуки музыки. Постепенно они становились громче. И Аня узнала музыку. Это была та самая мелодия, которая звучала, когда ведьма танцевала за окном, а куклы водили хороводы вокруг мамы и папы.

Аня нащупала медную ручку, которая кольцом лежала на крышке и потянула ее. Крышка приоткрылась. Аня осторожно заглянула внутрь. Как ни странно, но в этот раз ей не было страшно. Она уже устала бояться. Видимо страх, который был в ней, просто кончился, как может кончится смех, радость или даже горе. Так кончился и страх.

Она не удивилась, когда увидела, что длинный круглый тоннель бесконечной кишкой уходит куда-то вниз и вбок, и мягкое синее сияние виднеется где-то далеко на его конце.

Музыка становилась громче и сильнее.

Внезапно за дверью послышались быстрые шаги, осторожные и шаркающие.

Аня вздрогнула и уронила крышку. Погреб закрылся. Девочка с ужасом уставилась на дверь. Там в сенях кто-то был. И он шел сюда. Аня поняла, что настала ее очередь, и она безучастно смотрела, как открылась дверь, а за ней возникло завернутое в длинный балахон существо. Она даже не закричала, когда существо быстро направилось к ней…

23

Архип Крынкин так и не смог уснуть в эту ночь. Бессонница навалилась на него, как никогда. Хотя всегда он засыпал, еще не успев, как говорится, донести голову до подушки. Но тут будто выключило что-то. Словно спички в глаза вставили. Он их закрывает, а они открываются и пялятся в темноту.

– Что за напасть? – удивился Архип, когда проворочался до половины двенадцатого в постели, да так и не заснул. Даже досадно стало. Да и жене надоел своим кряхтением.

– Ну чего крутишься, как карась на сковородке? – проворчала она, недовольно повернувшись к нему широкой спиной. – Коли душно в горнице, иди на веранду.

– А ведь верно, душно, – согласился Архип. – Схожу я на веранду. Да и курить хочется.

Взял он с собой подушку и пошел на веранду. Постелил себе постель, затем отправился перед сном покурить. Вышел он в одних трусах на крыльцо и запалил сигарету. Сел на ступеньки, задымил и уставился в темноту двора.

По крытой оцинкованным железом крыше, дробно стучали капли дождя. Дождь лил сильный, проливной. Своим громким монотонным шелестом он заглушал все звуки окружающего мира. Архип выкурил подряд две сигареты, даже закашлялся, после чего поплелся на веранду. Со скрипом он опустился на раскладушку, улегся поудобнее и стал вслушиваться в шум дождя и завывание ветра.