Дом на Озерной

– Ага, сейчас, нажимаю, – отвлекла ее внимание Томка, и, пока баба Шура звала Виталика, чтобы тот зафиксировал выигрыш, она украдкой нажала на старт.

Когда Виталик подошел к автомату, в окошке горела сумма 20 000, а Томка скромно улыбалась, как будто она была ни при чем.

– Поздравляю, – удивленно поднял брови Виталик и выписал Томке квитанцию. – Пройдите в кассу.

Но ей хотелось большего.

– А какой самый большой выигрыш? – затаив дыхание, спросила она.

– Джекпот, – гордо ответил Виталик. – Триста тысяч рублей.

Баба Шура с готовностью кивнула, подтверждая его слова.

– А кто-нибудь выигрывал? – Томку ужасно волновала эта тема.

– Выигрывал, – Виталик ответил так весомо, уверенно и вместе с тем скромно, как будто этим легендарным человеком был едва не он сам.

Томка представила, как легко может ей достаться вся эта куча денег, и в сердце у нее поселилась радость.

* * *

Тем временем Мария в своем элегантном рабочем костюме некрасиво сидела на земле посреди двора на Озерной и рыдала без памяти. Вокруг нее хлопотали Валя и Женька, но Мария упрямо не хотела ни вставать, ни успокаиваться.

В отличие от Томки, которая, утром разбив тарелку, выпустила пар, Мария уехала на работу в полубессознательном состоянии. Однако то, что она не спала всю ночь, и то, что вылазка в казино завершилась абсолютно ничем, и даже то, что она в растерянности ушла из дома на час раньше обычного, – все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что ожидало Марию на работе.

Во второй половине дня, когда ей все же удалось сосредоточиться на текущих делах и, перебирая знакомые и практически родные папки, прийти в себя, в кабинет заглянул интересный молодой человек. Он был одет в стильный темно-синий костюм, удивительно подчеркивавший его выгодное телосложение.

– Извините, – сладко улыбнувшись, сказал голубоглазый брюнет. – Это отдел кадров?

Четыре дамы, которые населяли кабинет и которым в совокупности недавно исполнилось сто шестьдесят два года, замерли, просто не зная, что ответить.

Разумеется, это был отдел кадров, но глаза у брюнета были такие синие, а улыбка настолько обезоруживающая, что они позабыли про свой совокупный возраст и молча разглядывали посетившее их чудо.

Первой очнулась Мария.

– А что вы хотели? – стараясь выглядеть совсем незаинтересованной, спросила она.

– Мне нужна Тетерина Мария Ивановна.

– Это я, – скромно сказала Мария, успев, однако, поблагодарить судьбу за то, что в такой отвратительный день произошло, наконец, хоть что-то приятное.

Она даже не подозревала, до какой степени она заблуждается. Голубоглазый незнакомец оказался сотрудником фонда, куда Димка отвел всех своих родственников, чтобы получить быстрый кредит. И теперь, при трех коллегах Марии, которым она, естественно, успела уже рассказать о своих планах на новую четырехкомнатную квартиру и которые, естественно, успели ее за это возненавидеть, незнакомец сообщил буквально следующее:

– В связи с непогашением кредита ваша однокомнатная квартира по адресу: улица Свердлова, дом 15, квартира 27, переходит в собственность нашего фонда. Вам или вашему представителю надлежит явиться в наш офис для подписания окончательных документов.

Даже если бы юноша объявил о начале третьей мировой войны, Марию это задело бы не так сильно. Нельзя даже сказать, что ее задело – нет, ее накрыло.

– При всем отделе унизил, – выла она, продолжая сидеть на земле посреди двора. – Не пойду туда больше…

Женька, Валя и Галина Семеновна суетились вокруг нее, утешали, гладили по голове, садились рядом, но все было тщетно. Во всяком случае, до тех пор, пока на крыльцо не вышел Иван Александрович. Он впервые после приступа решил прогуляться, и картина, открывшаяся перед ним во дворе, живо напомнила ему прежние годы. Галина Семеновна, из-за своих комсомольских строек много пропустившая в развитии дочерей, забыла, что в детстве Мария частенько могла вести себя так – стоило ей не заработать отличную оценку, не прибежать первой на школьных соревнованиях или не получить грамоту за самое быстрое чтение, как она тут же закатывала истерику. В отличие от жены, Иван Александрович прекрасно помнил о наилучшем антидепрессанте для таких случаев.

– Ну, с кем не бывает, – сказал он. – С работы пришел человек… Воды принеси, Галя.

Через минуту насквозь мокрую, но наконец притихшую Марию завели в дом и уложили на кровать.

– З-з-зачем-м-м из ведра? – бормотала она, сотрясаясь от крупной дрожи. – Что я вам с-с-сделала?

– Сейчас бульончику поешь, – говорила Галина Семеновна, заботливо укрывая дочь одеялом, – и все пройдет.

– Н-не хочу бульон… Н-ненавижу бульон.

– Ну, тогда поспи.

– Н-не хочу спать.

Понимая, что единственным лекарством может быть только время, Галина Семеновна тихо вышла из комнаты, а Валя осталась рядом с сестрой. Она и в детстве сидела с ней после таких сцен. Томке было плевать на упрямые и злые слезы Марии, но Валя ее жалела.

Она села на кровать и погладила сестру по голове. Взрослая и сильная Мария давно забыла, что кто-то может приласкать ее как ребенка, однако у Вали была маленькая дочь, и она привыкла утешать.