Дом на песке

После обеденного свободного времени прапорщик-грузин устроил в роте тренировку по подъему и отбою. Целый час солдаты прыгали то в кровать, то из нее. А затем до самого ужина подразделение занималось чисткой оружия. После отбоя Петр моментально уснул и блаженно заулыбался, потому что «оказался дома». Родной поселок Низменный, утопающий в зелени, переливался от разноцветной радуги. На окраине Александр Иванович Бойко перед строем ребят показывал, как правильно боксировать. Участковый Кашкин бегал с ремнем вокруг клуба за братьями Козловскими. Петру казалось, что он наблюдает за всем этим с высоты, будто летит. Вот и дом родной, а во дворе батя, Николай Никифорович, ругает брата Гришку за его пьянки. И вдруг из соседнего дома вышла Наденька в красивом зеленом сарафане, с косынкой на голове. Как сильно захотелось Петруше в этот момент спуститься на землю, но какая-то невидимая сила толкала его, и он удалялся. Толчки ощущались все сильнее и сильнее, а от последнего Петр почувствовал боль в боку и проснулся уже в сидячем положении на своей кровати. Первое, что увидел, – шкафы с висящими солдатскими шинелями. У закрытой двери стоял с опущенной головой дежурный по роте, за спиной оказались трое старослужащих, а еще двое, с которыми он вчера боксировал, сидели на кушетке у окна и пили чай. В тот же момент стоявшие сзади «дедушки» набросились на Петра, заломили руки, засунули в рот тряпку, при этом нанося удары по спине и шее. В согнутом положении Петра подвели к столу, где чаевничали вчерашние знакомые, «дед»-карлик поставил кружку на подоконник и нанес Петру несколько ударов в лицо. Из разбитых носа и губы хлынула кровь, голова гудела.

– Ты у меня, падаль, сейчас будешь своим поганым языком сапоги лизать, – свирепствовал карлик и уже было опять ринулся с кулаками на жертву, но один из державших Петра «дедушек» с криком бросился успокаивать своего сослуживца:

– Остынь, Мотыль, мы же договорились по роже не бить и без крови.

В этой временной суматохе Петр успел прийти в себя и с большой силой ударил пяткой в пах держащего его сзади неприятеля. Затем выдернул дужку из своей кровати и сказал:

– Ну, давай, кто хочет первым гипс поносить?

Помещение каптерки было узким, поэтому на него ринулись только два человека. Первый из нападавших получил со всего размаху удар по руке такой, что дужка согнулась. Он взвыл от боли и упал на пол. Петр отпрыгнул в угол между стеной и шкафом и принял боксерскую стойку. Второй нападавший получил серию ударов по лицу и упал. При этом теперь его физиономия выглядела хуже, чем у Петра. Еще один из «дедушек», неправильно оценив обстановку, бросился с матами на молодого солдата, но Петр, заняв выгодную для себя оборону в углу, легко вырубил очередного противника. Дееспособными остались только двое вчерашних знакомых. Понимая, что одновременно они напасть не смогут, занервничали, и карлик от пролившегося кипятка взвревел как медведь. Последний «дедушка», видимо, страшно испугавшись неминуемой расплаты, разбив своим туловищем стекло, выбросился из окна, благо этаж первый и на улице было много снега. В это время дверь каптерки резко открылась, ударив при этом изумленного дежурного по роте сержанта, и в помещение вбежало несколько знакомых и не знакомых Петру офицеров. Сам он, сидя на корточках, был в полусознательном от боли и перенесенного стресса состоянии.

Очнулся Петр в санчасти. Перед ним стояла молодая, симпатичная медсестра:

– Ну что, проснулся, драчун? Потихоньку собирайся, тебе нужно анализы сдавать. Ох и натворил ты дел: кучу дембелей избил! К нам в часть редко столько генералов и разных начальников приезжает, а тут как пчелы слетелись, ЧП на весь гарнизон.

– Вы драчуну помогите собраться, – обратилась медсестра к другим больным.

И тут Петр увидел: на каждой руке у него по нескольку пальцев в гипсе, почувствовал, что шея и туловище, особенно правый бок, очень туго перевязаны.

В палату вошел пожилой врач:

– А ну-ка, покажите мне героя-самозащитника, что с ним?

Доктор внимательно осмотрел Петра и обратился к медсестре:

– Танюша, сейчас к нему многие офицеры будут прорываться, расследование-то ого-го какое предстоит. Но под моим категорическим запретом никого к больному не подпускать. Я думаю, дней десять ему надо, чтобы от шока отойти. А вообще парень – молодец, мне всю с ним историю рассказали. Пусть теперь командиры и замполиты от начальства нагоняй получают, за то что с дедовщиной слабо борются.

В тот же день после обеда в палату к Петру забежала медсестра Танюша.

– Так, быстро наводим порядок, – обратилась она к солдатам, лежавшим на кроватях и занимавшимся каждый своим делом: кто дремал, кто читал, а кто писал письмо домой.

Буквально через десять минут дверь резко открылась, и в палату вошли пять человек, одним из которых был пожилой доктор, знакомый по утреннему осмотру и являвшийся, как потом узнал Петр, начальником санитарной части.