Дом на пуховой опушке

- Но мы же не разговаривали. Ни я, ни ты. Ты на ходу бросил: "Привет", - и умчался. Я еще только обдумывал ответ, а твой хвост уже исчез из виду. Хотел было сказать: "Что?" - да только ты бы меня не услышал.

- Видишь ли, я торопился.

- Я не узнал ничего нового и ничем не поделился с тобой, - продолжал брюзжать Иа. - Никакого обмена информацией не произошло. "Привет" и "Что?". Что из этого можно почерпнуть, особенно если хвост твоего собеседника исчезает до того, как ты успеваешь открыть пасть?

- Это твоя вина, Иа, - перешел в наступление Кролик. - Ты никогда не заходишь к нам в гости. Сидишь в своем углу и ждешь, когда кто-нибудь заглянет к тебе. Почему бы тебе иногда не заглянуть к кому-то из нас?

Иа помолчал, обдумывая слова Кролика.

- В этом что-то есть, Кролик, - наконец нарушил он затянувшуюся паузу. Мне надо больше двигаться. Приходить и уходить.

- Совершенно верно, Иа. Забегай к любому из нас, как только у тебя возникнет такое желание.

- Спасибо тебе, Кролик. А если кто-нибудь скажет: "Ну надо же! Да это никак Иа!" - я всегда смогу и убежать.

Кролик оторвал одну лапку от земли.

- Ну, мне пора.

- Да свидания.

- Что? Да, конечно, до свидания. Если вдруг увидишь подходящий дом для Совы, дай нам знать.

- Я займусь этой проблемой, - пообещал Иа.

Кролик убежал.

x x x

Пух нашел Хрюку, и вот вдвоем они вновь зашагали к Столетнему Лесу.

- Хрюка, - застенчиво начал Пух после довольно-таки продолжительного молчания.

- Что, Пух?

- Помнишь, я говорил, что должен сочинить песню Ты Знаешь О Чем?

- Ты ее сочинил, Пух? - от волнения у Хрюки порозовел пятачок. - Да, я чувствую, что сочинил.

- Ты прав, Хрюка.

Тут уж у Хрюки порозовел не только пятачок, но вся мордочка до самых кончиков ушей.

- Правда, Пух? - от волнения у Хрюки даже сел голос. - О... о... о Том Самом... Ты и впрямь ее сочинил?

- Да, Хрюка.

Кончики ушей Хрюки внезапно полыхнули ярко-алым цветом, он попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова.

- В ней семь куплетов, - добавил Винни-Пух.

- Семь? - к Хрюке наконец-то вернулся дар речи. - Ты ведь нечасто сочиняешь бубнилки из семи куплетов, не так ли, Пух?

- Первый раз, - признался Пух. - Не думаю, чтобы кто-нибудь сочинял такие длинные и торжественные бубнилки.

- А Остальные уже слышали ее? - Хрюка наклонился, поднял палочку и тут же ее отбросил.

- Нет, - ответил Пух. - Я как раз собирался с тобой посоветоваться. Ты бы хотел, чтобы я пробубнил ее тебе прямо сейчас, или сначала найдем всех остальных и я пробубню ее при всех?

Думал Хрюка недолго.

- Мне бы хотелось, Пух, чтобы сейчас ты пробубнил ее мне, а потом еще раз всем остальным. И если Иа потом захочет ее услышать, я смогу сказать: "Да, Пух мне ее уже спел", - и притвориться, будто совсем и не слушаю.

Вот Пух и пробубнил ему свое сочинение, все семь куплетов, а Хрюка слушал, не произнося ни слова, просто стоял, сияя, как медный таз. Никогда раньше никто не складывал песен в его честь. Когда же Пух умолк, Хрюке очень хотелось попросить медвежонка повторить один куплет, но он постеснялся. А хотелось ему услышать последний куплет, начинавшийся словами "О, храбрый Хрюка, О, герой!". По его разумению, именно с таких слов следовало начинать куплет песни или строфу стихотворения.

- Неужели я действительно все это сделал? - наконец спросил он.

- Да, - без малейшего колебания подтвердил Пух, - в поэзии, в стихах, ты это сделал, потому что стихи это подтверждают. И теперь все узнают о твоих подвигах.

- Ой! - пискнул Хрюка. - Дело в том... думаю, я все-таки немного боялся. Во всяком случае, сначала. А бубнилке сказано: "О, храбрый Хрюка". Вот в чем дело.

- Если ты и боялся, то страха не выказывал, - ответил Пух. - А для Очень Маленького Зверька это высшее проявление храбрости.

Хрюка раздулся от счастья и гордости, и начал думать о том, какой же он ХРАБРЫЙ...