Дом на Рождество (ЛП)

И все же, я здесь, чувствую себя призраком, проносящимся через время и пространство, ищущим, всегда вглядывающимся в темноту в поисках священной искры. Вопрос Бет крутится у меня в голове. Счастлива ли я?

Честно говоря, в последнее время меня не покидает ощущение, что чего-то не хватает. Может быть, именно поэтому я создаю всю эту суету вокруг мартовского номера. Возможно, я ищу что-то, но не имею ни малейшего представления, где и что именно.

Возможно, мне и правда нужен перерыв. Было бы здорово на некоторое время уехать из города. Какой бы гламурной ни была работа на Манхэттене, она может быть и утомительной; высасывает душу так, как ты и представить себе не можешь. Сверхурочная работа, льстивое начальство, клиенты. Это не просто особенность работы главного редактора, в этом весь Нью-Йорк. И как бы мне ни хотелось делать вид, что меня это не беспокоит, каждый раз возвращаясь в Вермонт, меня накрывает грустью от того, что рано или поздно я должна буду вернуться обратно в эту гущу событий.

Но так уж сложилось. Нельзя усидеть на двух стульях. По крайней мере, это то, что я говорю себе, когда появляются разные сомнения — а это происходит чаще, чем я хотела бы признать. Это всегда одна и та же борьба между финансовой безопасностью и реальной работой, которой больше не могу наслаждаться. Этого достаточно для того, чтобы сбить человека с толку, несмотря на мой предстоящий развод.

ГЛАВА 2

В этом и заключается смысл Рождества: мы никогда не одиноки. Тэйлор Колдуэлл

Итан

— Рад видеть, что ты собираешься довести дело до конца.

— Легче сказать, чем сделать, — покачав головой, ответил я.

Я поворачиваюсь к отцу. Он стоит в дверях спальни, его лицо напряжено, а руки в карманах. На мгновение вспоминаю сотни таких моментов из моего детства, готовясь к одной из его классических бесед. Может быть, обстановка и изменилась, но это все еще моя спальня, и некоторые вещи остаются неизменными, сколько бы лет тебе ни было. Например, взгляд, который бросают на тебя родители, когда беспокоятся о тебе, но не знают, как начать разговор. Под его пристальным взглядом иду обратно к кровати, где рядом с перевернутым чемоданом в беспорядке разбросаны, кажется, все мои вещи. Как мне удалось накопить столько вещей меньше чем за два месяца, ума не приложу. Впрочем, Холли всегда говорила, что я малость барахольщик. Еще один камень преткновения в списке, который за последние несколько лет становился все длиннее.

Отец прочищает горло.

— Как бы то ни было, кажется, это будет самая трудная часть.

— Даже не знаю. — Я выдохнул, осматривая перед собой катастрофу, в которую превратился сбор вещей. — Я говорил то же самое о последних четырех этапах, но каждый их них становился только труднее.

Отец почесывает левую бровь, похоже, подыскивая нужные слова. Я не виню его за это. Ему никогда раньше не приходилось разводиться, не говоря уже о том, чтобы бок о бок провести неделю со своей женой, которая живет отдельно.

— Итан…, — начинает он. И хотя его речь сбивается, его глаза говорят: «Мы с твоей мамой знаем, что это полный отстой».

Что ж. С той минуты, как мы прочитали завещание Фионы, я понял, что это станет проблемой для всех участников «мероприятия». Какими бы тактичными ни были мои родители в этот период моей жизни, не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что мысль о моем возвращении в тот дом на Рождество, не внушает им доверия.

Я не виню их, учитывая мой послужной список с Холли, моей будущей бывшей женой. В последнее время, находясь рядом друг с другом, мы походили на скороварку, или на бомбу замедленного действия, которая вот-вот взорвется и прихватит с собой кучу невинных прохожих.

Я делаю вдох и провожу рукой по волосам.

— Все будет хорошо.

— Я просто… — Отец колеблется. Он никогда не умел красиво говорить. — Я не хочу, чтобы все стало еще хуже. И твоя мама тоже.

Сказать ли ему, что я взрослый тридцатилетний мужчина и сам могу разобраться со своей жизнью?

Это было бы смешно. Я без работы, скоро разведусь и живу с родителями со Дня Благодарения. Я мог бы стать наглядным примером, с чего не нужно начинать свое тридцатилетие.

— Это то, чего она хотела, — говорю наконец, избегая взгляда отца. — Фиона была хорошим человеком.

Отец кивает. Фиона была не только бабушкой Холли, она была важной персоной в обществе. Она была другом, которого все любили.

— Это меньшее, что я могу сделать. И после этого… — Я умолкаю так и не закончив предложение. После этого моему браку придет конец. — После этого я смогу жить дальше, — закончил я вместо того, что хотел. — Новая работа, новая жизнь, новое все. — Я не упоминаю, что это Я ушел с хорошо оплачиваемой должности архитектора в одной из самых престижных фирм Манхэттена, что это Я вернулся в Вермонт, что, возможно, Я сам во всем виноват. Возможно, уход с работы и стал для Холли последней каплей, но к тому беспорядку, в котором я оказался сейчас, я шел давно.