Дом на семи ветрах

Некоторое время мои мысли вертелись вокруг обстоятельств моего прибытия в Дом на семи ветрах и первой встречи со своими родственниками, но потом они сменились более романтическими и очень приятными воспоминаниями о докторе Клайде Уолтерсе. Обняв подушку, я так и заснула в мечтах об этом молодом мужчине. Никогда еще мне не встречался столь прекрасный человек.

Но снился мне почему-то Фарнсворт Ипсли, иногда живой, иногда мертвый. Вновь и вновь я слышала его голос:

— Я должен с вами поговорить. Вы Вера Блейк и должны знать то, что известно мне.

Потом мне приснилось, что я опять нахожусь в купе поезда, а за окном маячит лицо Фарнсворта Ипсли. Иногда он указывал пальцем на Гелиотроп Ронмейер и издевательски смеялся, а иногда смотрел на Алана Тоби Айнсворта. Я знала, что это мистер Айнсворт, но он изменился. Любезное выражение лица сменилось на злобное. Он подошел к окну и задернул штору, не давая Фарнсворту заглядывать внутрь.

Потом я оказалась на задней площадке поезда, за которым бежал Фарнсворт и отчаянно кричал мне:

— Я должен с вами поговорить. Вы Вера Блейк и должны знать то, что известно мне! Вы Вера Блейк! Вы Вера Блейк! Я должен с вами поговорить!

Внезапно наперерез нашему поезду, чуть было не задев его, промчался другой, грузовой состав, и, в ужасе закричав, я проснулась.

Первоначально целая свеча превратилась в коротенький огарок, и ее дрожащее пламя, как и раньше, придавало комнате фантасмагорический вид. Было слышно, как шумит под окном кипарис, стуча ветвями о ставню окна. Приняв сидячее положение, я постаралась выкинуть из головы образ Фарнсворта Ипсли. Интересно, действительно ли у него было что мне сказать? Эта мысль не давала мне покоя.

Внезапно створки окна растворились внутрь, впустив в комнату поток холодного воздуха, задувшего свечу. Достав из ящика стоящего возле кровати комода коробку спичек, я попыталась зажечь одну, но ветер не давал мне этого сделать. Пришлось встать с кровати, чтобы закрыть окно. Странно, ведь я была абсолютно уверена в том, что, когда уходила на ужин, окно было закрыто.

Вернувшись к свече, я зажгла ее, испытывая тупую боль в висках и чувствуя, как дрожат мои руки. Было около трех часов ночи.

Снаружи доносилось завывание ветра. Подойдя к другому окну, я выглянула в него. Луна была почти полной и светила ярко. Океан был неспокоен, и я представила себе высокие волны, разбивающиеся о верхушки скал. Стоящий посредине лужайки белый павильон выглядел совсем одиноким; заросший кувшинками пруд поблескивал в лунном свете. Еще дальше можно было видеть маленький коттедж, который, как мне стало известно впоследствии, принадлежал садовнику и его жене.

Я уже собиралась лечь обратно в постель, как вновь услышала плач. Звуки явно раздавались из коридора. Подойдя к двери, я прислушалась. Рыдания стали громче и жалостливей. Дольше терпеть было невозможно. Может быть, там кто-нибудь нуждается в помощи? Натянув на себя халат, я открыла дверь и высунула голову в щель.

В коридоре никого не было, но ужасные рыдания слышались гораздо отчетливей.

Поплотней запахнув халат, я вышла из комнаты. Электрические лампы все еще горели, но света едва хватало.

— Кто здесь? — спросила я.

Ответом была очередная вспышка всхлипываний, похожих на повизгивания обиженного щенка. Затем звуки как будто переместились в другой конец коридора.

Эти жалостливые стоны притягивали меня как магнит. Я переводила взгляд с портрета на портрет, словно предполагая, что они исходят от одного из этих суровых лиц.

Как только я подошла к арочному проходу, ведущему на балюстраду, звуки замолкли и на несколько минут воцарилась полная тишина. Я по-прежнему вглядывалась в дальний конец коридора. Внезапно мимо меня, в противоположном направлении, пронесся поток холодного воздуха. Машинально обернувшись в ту сторону, я окаменела от неожиданности. В другом конце коридора, практически напротив моей двери, появилась призрачная фигура девушки с длинными, очень светлыми волосами, которая была одета в белое платье до пят с рукавами, спускающимися ниже кистей рук. Она стояла, опустив голову и не видя меня.

— Кто вы такая? — спросила я.

Ответа не последовало. Наконец девушка взглянула в моем направлении. На мучнисто-белом лице огромными темными кругами выделялись глаза. На таком расстоянии мне были видны только эти круги.

Я медленно пошла ей навстречу. Девушка вновь зарыдала, сотрясаясь всем телом, и двинулась, почти скользя по воздуху, в направлении лестницы, ведущей на третий этаж. Она не переставала плакать, а лестница вдруг осветилась серебристым светом. Охваченная ужасом, но движимая непреодолимым любопытством, я подошла к подножию лестницы. В первом пролете девушки уже не было, но серебристый свет наверху показывал, что она там. С опаской поднявшись на лестничную площадку, я увидела, что в следующем пролете ее тоже не было, но свет теперь горел в коридоре третьего этажа.

Когда я добралась туда, девушка уже дошла до середины коридора и смотрела теперь на меня. Тело ее содрогалось от рыданий; никогда еще я не была свидетельницей столь безутешного горя.