Дом на улице Четырех Ветров

Невольно попятившись в глубь прохода, он с тревогой оглянулся на Жоржа. В подвале сразу воцарилась зловещая тишина, только Гурры с шумом расставляли в проходе стулья.

— Глубже вдвигай в проход стулья, Стефан! — зычно крикнула мадам Гурр. — Сам знаешь, там безопасней! А остальным придется потесниться!

Но остальные и бровью не повели. Казалось, они разом утратили и слух и речь. Консьержка уставилась в пустоту. Жан, достав из кармана книгу, сделал вид, будто читает, хотя в подвале было совсем темно. Папаша Лампьон начал старательно сморкаться, а мать Мишеля, высвободив одну руку, обняла Соланж.

Мадам Гурр поджала губы.

— Ну, Стефан, что ж ты стоишь? — крикнула она еще громче.

— Черт побери, — ответил Стефан, — куда же мне их ставить, твои стулья? Сама видишь, нет больше места!

— Нет места, говоришь! Ах вот как! Погоди, я сейчас отыщу место!

Мадам Гурр вплотную придвинула к ящикам все четыре стула и, плюхнувшись на один из них, толкнула консьержку.

— Прошу поаккуратней! — сухо сказала мадам Кэлин, не повернув головы.

— Вот и подвиньтесь! — злобно крикнула толстуха.

Консьержка ничего не ответила, но с места не сдвинулась.

— Да что ты, Берта, стоит ли волноваться, — с нарочитым добродушием обратился к жене Гурр. — Ну и ночка! — продолжал он, лениво потягиваясь. — И все из-за этих проклятых англичан! Видали, какую тучу самолетов они против нас послали? А еще выдают себя за друзей французов!

— Счастье еще, что у немцев хорошие зенитные пушки, — подхватила мадам Гурр, — хоть бы они сбили несколько самолетов! Я…

Трубный звук заглушил ее голос. Это сморкался папаша Лампьон. И тут, словно по сигналу, все жильцы вытащили платки и начали шумно прочищать носы.

— Я… — повторила толстуха.

Тут все наперебой принялись кашлять, чихать и сморкаться, и подвал загудел от шума. А Фанфан, проснувшись, громко крикнул:

— Ура! Да здравствует бомбежка!

Видя, что никто не хочет ее слушать, мадам Гурр решила сорвать злобу на сыновьях.

— Ну, чего раскисли? — налетела она на них. — Эй, Луи́, что это ты все чешешься?

— Есть хочу! — угрюмо ответил Луи.

— Гляди-ка, и я тоже! — поддержал его отец. — А ну, мать, доставай еду!

Отстегнув крышку корзинки, мадам Гурр достала груду толстых бутербродов, и весь подвал наполнился аппетитным запахом ветчины. Покашливание прекратилось: все жильцы с завистью вдыхали дразнящий, давно уже забытый запах.

— Погляди на мальчишек, как они уписывают бутерброды! — шепнула мадам Моско на ухо мужу.

— Да, признаться, от этого зрелища уж очень есть захотелось, — сказал Моско. — Жаль, ты ничего не захватила, Оде́тта.

— А что мне было брать, вчерашнюю брюкву, что ли?

Стефан с бутербродом в руке слез со стула и подошел к Мишелю. Непомерно большая куртка доставала ему до самых икр.

— Привет, — промычал он с набитым ртом.

И, не дождавшись ответа, спросил:

— Ты сделал задачки на завтра?

Поглядывая на Жоржа, который с трудом удерживался от смеха, Мишель начал насвистывать.

— Ты сделал задачки? — не отставал Стефан. — Ну хотя бы задачку про поезда?

Мишель повернулся к нему, словно только сейчас его заметил.

— Задачку… — повторил он, растягивая слова, — задачку про поезда… Какую такую задачку?

— Ты что, все позабыл? Были ведь две задачки!

— Две задачки? — повторил Мишель, словно не понимая, о чем речь. — Ах да, две задачки… Ты сделал задачки, Жорж?

— Какие еще задачки? — переспросил Жорж. — Ах да, две задачки, задачки…

Подмигнув друг другу, мальчики снова принялись насвистывать. Лицо Стефана вспыхнуло под веснушками.

— Значит, не хотите ответить! — сказал он. — Ну и пусть! Плевал я на вас! Плевал!

— Зачем тогда лезешь к нам с разговорами? — осведомился Мишель.

— Да я просто так… Эй, что это у тебя торчит из-под пальто? А ну дай сюда! Большущий какой сверток!

Прежде чем Мишель успел сообразить, в чем дело, Стефан выхватил у него коробку. Бумага порвалась, открыв крышку.

«Маленький наборщик», — прочитал Стефан.

— Эй, ты что, наборщиком заделался? А что ты набираешь? Ну-ка покажи!

Жорж побледнел. Мишель закусил губу.

— Отдай мою коробку, болван! — заревел он, налетев на Стефана.

Тот стал отбиваться одной рукой — в другой он по-прежнему держал бутерброд, и ему пришлось выпустить коробку. Бечевка разорвалась, на пол посыпались зеленые листки.

— Жорж! Норетта! На помощь! — завопил Мишель.

Норетта и Жорж кинулись к нему. Луи тоже поспешил на помощь брату, и все пятеро, опустившись на четвереньки, начали торопливо подбирать с пола бумажки. Как только зеленый листок попадал в руки к кому-нибудь из Гурров, остальные сразу же его выхватывали. В шум перебранки вплетались тихие увещевания Моско и зычные выкрики мадам Гурр:

— Эй вы, бандиты, оставьте моих мальчиков в покое!

Наконец шум улегся. Противники поднялись с пола, перепачканные сажей и пылью. Победу одержала партия Мишеля: у братьев Гурр не осталось ни одной бумажки!

— Нечего сказать, молодцы! — мягко укорила их Эвелина Селье. — Порадовали вы нас!

— Это Стефан виноват, — задыхаясь, ответил Мишель, — это он…

— Не ври! — закричала мадам Гурр. — Ты сам на него налетел, уж я видела!