Дом Неба и Дыхания

Едва губы Ханта коснулись ее левой лодыжки, у Брайс перехватило дыхание. Оно стало прерывистым. Голова ангела застыла между ее бедрами. Взяв ее за ноги, Хант действительно разложил ее на полке, после чего развел ей ноги.

Брайс тихо стонала. Хант смотрел на нее. Свет, льющийся сквозь крылья, делал его похожим на ангела мести, воспламененного внутренним огнем.

– Посмотри на себя, – низким, переполненным желанием голосом произнес он.

Никогда она не чувствовала себя настолько голой, никогда на нее не смотрели с таким вниманием и восторгом. Он провел пальцем по мокрому лобку.

– Да, – пробормотал он скорее себе, чем ей.

Брайс была не в силах вздохнуть, когда он снова встал на колени и его голова оказалась там, где и должна, словно подчиняясь ее желанию. Он провел языком вокруг влагалища, словно говоря: «Какое приятное местечко». Брайс закусила губу, дыша исключительно носом.

Хант склонил голову, упершись лбом во влагалище, а его руки в который раз потянулись к ее бедрам. Он вдыхал, выдыхал, вздрагивал. Брайс не знала, наслаждается ли он ее запахом, или ему нужно немного успокоиться.

Еще несколько таких облизываний, и она напрочь потеряет рассудок.

Затем Хант поцеловал ей влагалище. Потом еще раз, словно ему было не остановиться. Руки ласкали ее бедра. Он поцеловал влагалище в третий раз, шевельнул крыльями и склонился еще ниже.

И вновь он раздвинул ей ноги, прижался лицом и высунул язык.

В глазах Брайс вспыхивали звезды. Ее груди так ломило, что она выгнула спину, словно ища невидимые руки, которые к ним прикоснутся.

– Вот так, – не поднимая головы, сказал Хант и с убийственной точностью провел языком по ее клитору.

Ей было не выдержать этого. Ни одной секунды такой пытки.

Язык Ханта вошел ей в лоно, задевая стенки, потом собрался в трубочку. Брайс содрогнулась всем телом.

– Ты вкусная, как райское угощение, – прорычал Хант и чуть отодвинулся. Рот и подбородок ангела блестели от ее соков. – Я знал, что меня ждет такой деликатес.

Брайс зажала рот, боясь вскрикнуть, когда язык Ханта снова вошел в нее и добрался до клитора. Зубы слегка сжали бугорок. Глаза Брайс переместились чуть ли не на затылок. Солас пылающий и милосердная Ктона…

– Хант… – сдавленно произнесла она.

Он остановился, готовый прекратить эту сладостную пытку, если она скажет хоть слово. Прекратить это сладостное истязание? Нет, Брайс хотелось, чтобы оно не кончалось.

Она перехватила горящий взгляд Ханта. Ее грудь тяжело вздымалась, в голове – вспышки и хаос из обрывков мыслей. И на их фоне – одна отчетливая мысль, эхом отражающаяся в душе.

– Я люблю тебя, – прошептала Брайс.

Она тут же пожалела о сказанном. Таких слов она не говорила ни одному мужчине. Мысли о любви к Ханту появлялись в ее голове, но она не давала им ход. Почему же эти слова вырвались сейчас? Ответа Брайс не знала, но глаза ангела снова потемнели, а пальцы еще плотнее обхватили ее ноги.

Боги! Она все испортила. Идиотка, от желания потерявшая голову. О чем вообще думали ее долбаные мозги? Хант даже не ухаживал за нею, как полагается в таких случаях.

Для Ханта ее слова явились спусковым крючком. Наклонив голову, он безудержно наслаждался ее соками, пировал на ней. Ее ушам не казалось – в спортзале действительно грохотал гром. Это было ответом и принятием сказанного ею. То, что испытывал сам Хант, не переводилось в слова.

Движения языка, покусывания, урчание – все слилось в вихрь наслаждения, заставляя Брайс извиваться и выгибаться. Хант до боли сжимал ей бедра. Брайс это нравилось. Ей это было необходимо. Она сама качала бедрами, задевая ему лицо, сама проталкивала его язык в себя. Потом возле клитора что-то щелкнуло, словно Хант послал туда маленькую молнию. Мозг и тело Брайс вспыхнули белым пламенем. Боги, боги, боги…

Брайс выкрикивала эти слова. Крылья Ханта по-прежнему их заглушали. Нахлынувший оргазм заставил ее приподняться на полке. Пальцы потянулись к волосам ангела, притягивая к себе. Она пылала снаружи и изнутри, превратившись в живой факел.

Боги, какие невообразимые состояния! Они с Хантом падали сквозь время и пространство; их неудержимо несло куда-то, но ей хотелось остаться здесь, с ним, в нем, на этом месте.

Хант торопился слизать каждый выплеск ее соков. Когда оргазм стал стихать, а свет, изливаемый ею, – меркнуть, когда ощущение падения прекратилось, он поднял голову.

Его голова по-прежнему находилась у нее между бедрами. Он тяжело дышал, опаляя жаром ее кожу, а в глазах плясали молнии.

– И я люблю тебя, Куинлан.

Этих слов Хант не слышал двести лет.

Шахара никогда их не произносила. Ни разу, хотя он безрассудно признавался ей в любви. Последней, от кого он слышал такие слова, была мать, произнесшая их за несколько недель до смерти. Но услышать их от Куинлан…