Дом непредсказуемого счастья

Алик положил трубку на журнальный столик у дивана, скрестил на груди руки, думал, слегка выпятив нижнюю губу. Влада наблюдала за ним и тоже думала: что он там решает? Алик производил впечатление человека, умеющего решать за других, убеждать, причем без напора, который характерен для людей неуравновешенных, эксцентричных, как, например, Иван. Бывший любовник полулежал в кресле с закрытыми глазами, небритый, взлохмаченный, какой-то несуразный по сравнению с Аликом. Напольные часы прервали ход мыслей девушки, неожиданно отбивая время, она вздрогнула и нечаянно сказала:

– Какой плохой человек.

– Кто? – спросил Иван, открыв глаза.

А действительно, кто? Влада, закусив губу, указала подбородком на телефон, Иван закивал, мол, согласен с тобой, но этого ему показалось мало, он озвучил:

– Саня еще та тварь.

Снова наступила неуютная пауза, когда люди не видят друг друга, неинтересны друг другу и словно отделены невидимыми стенами. Они слишком разные и чужие. Влада, глупенькая Влада чувствовала это особенно остро без Юли, как маленький зверек, оставшийся без матери в норе, когда началось землетрясение. Она бы сбежала, но боялась отсюда отойти даже на шаг, полагая, что убийцы Милы знают, где она живет, и подстерегают ее у ограды.

– Иван Николаевич, у меня вопрос, – разрядил напряжение Алик. – Сколько вы должны вашей сестре?

– Я? – выпрямился Иван. – Хм… Ничего не должен.

– Она приходила к вашей жене первого числа и требовала немедленно вернуть ваш долг, довольно крупную сумму.

– Сколько?

– Четыреста тысяч.

– Марья требо?.. – Иван подскочил как ужаленный, заметался по гостиной, размахивая руками и негодуя: – Ну, Машка… ну, дрянь! Ха, четыреста тысяч! Да я и так ей отваливал нехилые бабки! Ну, сестричка… родная кровушка! Решила на моей смерти нагреть лапки? Четыреста тысяч! Офигеть! Ну, погоди, я тебе покажу… когда воскресну!

Алик тоже поднялся, он собрался уйти в свою комнату, перед этим попросил хозяина:

– Напишите адреса ваших… м… сестры, Боба… то есть Бориса, секретарши. И номера телефонов.

– Зачем? – вышел из состояния ярости Иван.

– Хочу поговорить с ними. Это и в ваших интересах.

– Думаете, они… – Иван рассмеялся тем самым смехом, который весьма красноречиво дает понять: ты идиот и лечению не подлежишь. – Нет. Нет и нет. Никогда не поверю, что кто-то из них… Ха-ха… Впрочем… Мишка мог…

– Мишка? Друг Юли?

– Да. Я выгнал его с работы месяцев семь-восемь назад. Сам посуди, Алик, зачем мне Юлькин шпион в офисе? Каюсь: придрался к чепухе и уволил.

– Тогда и его координаты напишите.

Алик двинул в библиотеку, Юля предлагала ему переселиться, ведь для гостей здесь целых три комнаты, а он сказал, что прекрасно чувствует себя среди умных людей на полках.

– Можешь называть меня просто по имени и на ты… – великодушно разрешил Иван, бросив в спину уходящему Алику.

Не оборачиваясь, тот кивнул. После его ухода и Влада побежала по лестнице вверх – что ей здесь делать наедине с мужем Юли? У двери комнаты ее догнал Иван, схватил за плечи.

– Влада, подожди… подожди… Лапуля, я так по тебе соскучился… – Развернув ее, он порывисто обнял. – Ты такая красивая… Мой бог, какая ты…

– Отвянь, блин! – оттолкнула его она.

Конечно, Влада пышненькая, сдобненькая, сладенькая девчонка. Да, мужики млеют, завидев ее (не все, разумеется, кто-то и костлявых ценит), алчно клацают зубами, едят глазами и облизываются. Милка только советовала: «Ты больше улыбайся, а рот открывай поменьше, лучше вообще закрой его, а то ляпнешь че-нить из дурацкого репертуара, весь твой королевский шик сдохнет на корню». К сожалению, пользовалась Влада своими великолепными данными неумело, наверное, поэтому спать с ней предпочитали многие, но оплачивать капризы… жаба давила. Дядя Ваня более-менее щедрый, он оказался удачей в ее карьере гламурной барышни. Но теперь Влада вынуждена отказаться от него, что сделать вовсе не трудно: чувств к нему она не испытывала никогда, а узнала поближе, так и вовсе он опротивел. Оттолкнула его с большим чувством превосходства, приложив все силы, в результате дядя Ваня летел, взмахивая руками, прямо по пролету и благополучно приземлился на пятую точку. Взвыл:

– Охренела? Ты… ты… что себе позволяешь?!

– Я вам, дядя Ваня, твердо сказала: конец. Что не ясно?

Иван поднялся, но не оставил поползновений, буквально подкрадывался к ней, как пантера к зазевавшейся добыче:

– Ты не понимаешь мое состояние? Я в раздрае, мне плохо…

– А кому сейчас в этом доме хорошо? Вашей жене так совсем худо, она среди убийц и воров находится.

– Да я тебе столько бабок отвалил…

– Я их честно отпахала – хорошенького понемножку. Так что катитесь… в баню.

Влада захлопнула перед его носом дверь, повернула задвижку. Ивану Николаевичу осталось лишь шипеть в бессилии и оскорблять от обиды:

– Создал же Господь такое несоответствие! Внешность – ах, а мозгов – ноль. Красивая дура!

– Ну и что? – послышалось за дверью. – Ищите красивую и умную, а пока идите спать, Иван Николаевич.

И пошел, куда послала Влада, – в баню.

15