Дом № 23

Я был из тех, кто добровольно согласился помогать эвакуировать жителей. На вокзале формировал группы беженцев. Когда уходил последний состав, я отказался ехать. Требовалось четыре добровольца, готовые бессрочно нести дежурство на западном КПП. Задача ставилась ежедневно проверять черту Харона и по возможности поддерживать эту часть города в порядке: ловить мародеров и прочих антисоциальных элементов. Желающих было мало, а адекватных желающих, кроме меня и Карпова, вообще не было. В последний момент пришли Вова Камаз, Пашка и Шендерович. Со времен как-то так сложилось, что роли распределились сами по себе: я и Пашка ходили к черте Харона и иногда делали вылазки в город, Шендерович ни разу не выходил за пределы КПП, потому что был связистом. А Вова Камаз отвечал за общую безопасность КПП, как и связист, сидел в здании кинотеатра, иногда делая его обход по периметру. Вовку и взяли с собой лишь из-за его больших габаритов.

Шендерович каждый день отправлял шифровку в гарнизон о состоянии черты Харона, а гарнизон два раза в месяц присылал к нам челнока с провизией. Вот как-то так и жили, равномерно, по плану, и даже спокойно. Но потом началось…

Черта Харона стала снова расширяться.

Сейчас эта черта проходит примерно по шестидесятому меридиану, в районе Уральских гор, тянется от северных границ России до южных, и идет дальше по меридиану.

Может быть в других местах черта Харона именуется как-то по-своему, но мы дали ей такое название в честь местного физика, который первый дал более-менее нормальное описания ее воздействия на человека: приводит к экстремально резкому увеличению доли минеральных веществ в костной ткани, в результате чего наступает летальный исход. Проще говоря, если переступить черту, то в течении нескольких минут скелет человека теряет прочность, и превращается в жидкость. Были случаи… Желающие проверить, что за ней, со временем исчезли.

Как-то раз прибыли к нам ученые. Понатыкали вдоль черты всякой навороченной аппаратуры. Всю неделю просвечивали ее, прослушивали, сканировали. Собрались также быстро, как и прибыли: свернули мобильные боксы, панельки и приборчики, и ухали в направлении Москвы… Об итогах исследований нам сообщали неохотно, сказали только, что черта работает как силовое поле, купол, не дает пройти за нее, и что оно всего полтора километра.

Часть тут есть рядом, тамошние офицеры, за чертуХарона, дрона с камерой как-то запускали. Вывели изображение на плазму, которая в кабинете начальника части была. Офицерский состав, допущенный по секретности, у телевизора разместили. Подробностей не знаю, да и кто расскажет-то. По слухам, аппарату удалось выйти из черты с той стороны. Офицеры ликовали, вот мол, первые кадры с той стороны, может мы первые кто разведданные получил. Но ликованию быстро пришел конец. После выхода за черту, дрон пролетел еще сто метров, и изображение пропало. Поощрение от штаба округа маячило, а может даже и звезды. Воодушевленный перспективой, командир части записанное видео пролета дрона по той стороне, в штаб округа отправил. Но в ответ лишь тишина была. Ни приказа о присвоении звания, ни благодарности, ни телефонного спасибо. А через две недели офицеров этих по частям растасовали. В штабе округа дескать ничего поделать не могут, из генерального штаба распоряжение.

Уж не знаю, что там было на видео…

Меня всегда волновало вот что: если всему живому за черту Харона в одну сторону нельзя, можно ли в другую?.. Если да, то где же население той части, почему не выходят к нам? Или они точно так же, как и мы, пройти не могут… или может быть нет там больше никакого населения…

– Марат! – в приоткрытую дверь просунулась голова Шендеровича. Лицо сосредоточенное. – Черта прыгнула!

Я с неохотой встал с кровати. Потянулся. Из шкафчика вытащил фонарик, щелкнул выключателем: работает…

***

Из кинотеатра я вышел к перекрестку и двинулся по коридору из панельных пятиэтажек в направлении транспортного кольца вокзала. Сумерки густели. Пространство междудомамичернело дворами. После прошедшего дождя мокрые фасады пятиэтажек смотрелись мрачно, словно на них набросили похоронную вуаль: уходящая к горизонту перспектива улицы намекала на тяжелый и опасный путь.

А он лежал на запад: за транспортным кольцом, железнодорожными путями и промзоной, там притаилась черта Харона. По карте расстояние небольшое. Но на ней линии улиц, переулков и пронумерованные дома хранят молчание и не расскажут, что может поджидать меня.

Каждый раз, когда иду проверять черту, мысленно прощаюсь с жизнью. Ведь заранее неизвестно на какое расстояние она расширилась. Успокаиваю себя тем, что без осечки сработает мой прибор: счетчик Гейгера. Модификация его была под наши условия. При снижении уровня естественной радиации аппарат начинает специфично стрекотать. Как сказал Карпов, чем ближе к черте, тем ниже радиация.