Дом номер тринадцать против ЖКХ

Все согласились и собрались было выдвинуться в прихожую, как перед ними выросла Татьяна Савельевна.

— А вот сюда, милости прошу! — доброе лицо старушки озарилось сияющей улыбкой.

Прежде чем кто-либо смог что-либо сообразить, Татьяна Савельевна с молодецкой шустростью толкнула бригадира прямо… на стену. Сильно ударившись, мужчина вскрикнул и негодующе повернулся к бабке, собираясь обрушить на неё весь свой гнев. Но вместо этого мастер увидел искаженные ужасом лица женщин. Всех, кроме бабушки, которая взирала на всё происходящее с тихой радостью. Мужчина почувствовал, как кто-то или что-то схватило его за руку.

Он повернулся в недоумении. Зелёные обои в крупных цветах (мозг мастера машинально успел отметить, что это были лилии, любимые цветы его жены) странно разъезжались и расплывались, словно стена стала разжижаться. В следующую секунду мастер увидел, что именно заставило женщин так перепугаться и… Закричал. Опустив глаза, он заметил, как лилия со стены вспухла, приняла чёткий объем и своим стеблем жадно обвила его запястье. Это и было то самое нечто, схватившее его за руку.

Ермилин кричал не переставая, потому что перед его перекошенным лицом выросла очередная лилия. На долю секунды ему показалось, что цветок раскрыл не бутон, а безобразную пасть с множеством мелких и тончайших, как иглы, зубов, которыми была усеяна внутренняя поверхность цветка.

Обильно орошая стену, брызнули багровые капли и прозвучало плотоядное чавканье, которое было почти неслышным из-за дружных воплей, которые издавала комиссия.

Громче всех орал мастер, которого пожирало сразу несколько цветов. Извиваясь всем телом, он безуспешно пытался вырваться из цепких объятий кровожадных лилий.

Первой очнулась Ираида Михайловна. Несмотря на свою тучность, она перестала вопить, обвела комнату бешеным взглядом и кинулась к двери. Кляйн-Мартышкина тоже замолчала, как-то внезапно захлебнувшись криком. Она стояла, бессмысленно выпучив глаза на то, что осталось от Петровича. Мастер тоже больше не издавал звуков, потому что его голова исчезла в огромном бутоне, сыто рыгнувшем в полной тишине.

Ираида Михайловна, несмотря на свой солидный вес, быстро подбежала к выходу из комнаты и собиралась кинуться в прихожую, как вдруг почувствовала: что-то её не пускает. Женщина недоуменно осмотрелась, не зацепилась ли за что-нибудь. И вновь квартиру огласил вопль ужаса. Дверной проём, в котором застряла Пельменцова, очень быстро сжимался, с невероятной силой давя на плотное тело женщины. Она пыталась вырваться, билась, как мышь, зажатая в мышеловке, прилагая все усилия, но безуспешно.

Со звучным хрустом Ираиду Николаевну раздавило, как перезрелую ягоду. А к останкам уже жадно тянулись, извиваясь и причмокивая толстые страшные цветы с обоев.

В этот момент несчастная Кляйн-Мартышкина как будто очнулась. Спотыкаясь о мясистые стебли, заполнившие комнату, она стремительно кинулась к окну и с разбегу выпрыгнула в него.

Татьяна Савельевна вслед за ней подошла к окну, потрогала пальцем осколок стекла, болтающийся на хлипкой уцелевшей раме, и расстроенно сказала:

— Ну вот. Теперь стекольщика надо вызывать. Не пластиковые же окна вставлять?