Дом одиноких сердец

— Расскажу, конечно. Проходите.

Следующий час Даша провела, сидя на кухне и послушно записывая рассказы Светланы Игоревны, матери Саши. Красницкую та и в самом деле помнила хорошо — подробно описывала уроки, вовсю хвалила Римму Сергеевну и тоже вспомнила про игру в мушкетеров.

— Хорошая идея, — заметила Даша. — Творческий подход.

— Ой, наша Римма Сергеевна такая романтичная! — воскликнула Светлана Игоревна, подливая Даше чаю. — То одно придумает, то другое. И детей очень любила.

— Странно, что у нее своей семьи не было… — Даша отхлебнула горячий чай и поставила в блокноте закорючку.

— А может быть, это и хорошо. Скажу вам по секрету, — понизила голос мама Саши, — Римма Сергеевна такая влюбчивая была — просто ужас! Сначала в известного актера влюбилась — страдала, ходила на все его спектакли, а в конце концов даже подарила ему золотой кулон.

— Откуда вы знаете? — изумилась Даша, выходя из роли невозмутимого журналиста.

— Так она же все мне рассказывала, — рассмеялась Светлана Игоревна. — Делилась каждым романом. Так она их искренне переживала — мне иногда, признаюсь, даже завидно становилось. Каждая любовь у нее была необычная, возвышенная. С актером, конечно, ничего не вышло — и она очень страдала. С полгода, наверное. А потом снова влюбилась.

— Опять в актера?

— Нет, в одного известного политика. Он так говорил хорошо — просто дух захватывало. И волосы кудрявые со лба откидывал — залюбуешься!

— А что политик? — полюбопытствовала Даша. — Тоже влюбился?

— Нет, что вы! — махнула рукой Сашина мать. — Римма Сергеевна с ним как-то раз даже пообщалась, но он на нее и внимания не обратил.

— Странно, — удивилась Даша. — Она, наверное, была хорошенькой в юности.

— Так то — в юности! — возразила Светлана Игоревна. — А в тот момент ей лет сорок с небольшим уже было. Конечно, она все равно была очень приятная женщина, но он-то — политик! Ему молоденьких подавай!

В голосе ее послышалось разочарование, и Даша догадалась, что политик был симпатичен и самой Светлане Игоревне. «Пора собираться, — решила она. — Полтора часа потраченного времени — и ни одного полезного сведения. Политик не в счет».

— Жаль, что у Риммы Сергеевны все ее влюбленности были такими безответными, — сказала она, пряча в сумку ручку и блокнот. — Она такая милая женщина.

— Ну почему же все? — возразила пожилая женщина. — Последняя была очень даже взаимная. Только я забыла — как же его звали… Он тоже был известным человеком, журналистом. Да вы, наверное, знаете его!

Она нахмурилась, вспоминая.

— Такая фамилия красивая — что-то с лесом связано… или с грибами…

— Я не помню, — извиняющимся тоном сказала Даша и встала.

— Вспомнила! — Светлана Игоревна хлопнула себя по коленке. — Вспомнила! Боровицкий его фамилия была, вот!

Лидия Раева шла по коридору с зелеными стенами, время от времени останавливаясь и поправляя картины. Встречавшиеся ей навстречу медсестры тихо здоровались и торопливо пробегали мимо. По пансионату уже разнеслось, что Лидия Михайловна не в духе, и попадаться управляющей под руку никто не хотел.

Причина для плохого настроения у Раевой имелась — пятнадцать минут назад в столовой пансионата случилась драка. Причем драка, что больше всего возмущало Раеву, между женщиной и мужчиной. «Немыслимо! Я могла бы понять, если бы так вела себя Уденич. Но эти…»

Раева распахнула дверь своего кабинета и остановилась напротив участников драки.

— Лидия Михайловна, я хочу сказать… — начал Горгадзе.

Раева прервала его одним взмахом руки:

— С вами, Игорь Кириллович, я поговорю потом. Вижу, первую помощь вам уже оказали? Вы свободны.

Горгадзе злобно посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но не посмел. Бочком протиснувшись мимо управляющей, вышел из кабинета.

— Виктория Ильинична, я жду ваших объяснений.

Раева опустилась в кресло и взглянула на Окуневу. Вид у той был ужасный. Седые волосы, всегда собранные в пучок, растрепались вокруг головы, отчего Окунева сразу стала похожа на ведьму.

— Чего вы от меня ждете? — огрызнулась бывшая балерина. — Гнать надо вашего Горгадзе отсюда.

— Я разберусь, кого мне нужно гнать, — холодно ответила Раева. — Вы мне не ответили.

— Он убить может кого угодно! — воззвала к ней Виктория Ильинична, тряся головой. — Вы посмотрите, что он со мной сделал!

Раева откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Окунева начала горячо рассказывать о произошедшем, напирая на невозможное поведение Горгадзе и всячески обходя молчанием причину драки.

— Виктория Ильинична, — прервала ее Раева на полуслове, — почему вы накинулись на Горгадзе?

Окунева замолчала и стала старательно собирать волосы на затылке в хвост. Раевой стало смешно. «Просто дети, только довольно злобные и глуповатые».

— Виктория Ильинична, я жду, — напомнила она.

Окунева пожевала губами и неохотно произнесла:

— Горгадзе меня оскорбил. Сказал, что Боровицкий хотел написать книгу о моей юности.

— Что же тут оскорбительного? — подняла брови Раева.