Дом одиноких сердец

– Не знаю, – сказала она наконец. – Как-то получается слишком просто: всю жизнь ненавидел Петра Васильевича и наконец-то убил. Да это и не объясняет, зачем Боровицкий делал записи, которые потом оставил мне.

– И не объясняет, отчего умерла Уденич, – добавил Максим. – И кого она увидела ночью, когда вышла из пансионата.

Виктория Окунева, много лет назад

Вика держала в руках сапоги, привезенные тетей Людой из Финляндии, и не могла оторвать от них глаз. Замшевые, мягкие, на маленьком устойчивом каблуке – мечта, а не сапоги. «И под сумочку подходят», – представила Вика, вспоминая свою коричневую сумку с бахромой на боку.

– Что, нравятся? – раздался теткин голос. Вслед за тем Людмила вышла в коридор, завязывая халат.

– Не то слово! – выдохнула Вика.

– Уступить их тебе, что ли… – задумчиво протянула тетка, скептически глядя на сапоги. – Они мне, Вик, маловаты, честно говоря. Купила по глупости на размер меньше, чем нужно было, теперь вот не знаю, что и делать.

– Тетя Люда, тетя Люда, уступите! – взмолилась Вика. – Вы с дядей Пашей скоро опять куда-нибудь поедете – еще купите! Ну, пожалуйста, ну тетечка!

– Ладно, уговорила, – кивнула Людмила, ставя сапог на пол. – Такие сапожки только на твоих ножках и носить. Бери!

– А… сколько? – осторожно поинтересовалась Вика.

– Даром отдам. Сорок.

Показаться в училище в новых сапогах Вика не успела. Вечером она вышла пофорсить в обновке и в скверике наткнулась на Лариску Егорову с параллельного потока – с факультета русского классического танца. Цепким взглядом углядев Викины сапожки, Лерка взмахнула руками, поцокала-поохала-повосхищалась и, не задумываясь, предложила Вике за них… восемьдесят рублей.

Вика задумалась. Признаться, чудные сапожки оказались ей немного тесны – стопа у нее была хоть и маленькая, но широкая. Но сорок рублей на сапоги ей дал отец, и он мог не обрадоваться, узнав, что придумала его дочь. «Да и ладно, верну ему его рубли, и окончен разговор», – решила Вика.

– Завтра принесу деньги, а ты захвати сапоги, – подгоняла Лерка, косясь на замшевое сокровище. – Смотри, с утра меня найди!

– Сама найдешь, – отрезала Вика. – Кому сапоги нужны?

Лерка поджала губки, но возражать не стала.

На следующий день Вика проснулась с утра с больной головой и с температурой. Вызванный на дом врач сообщил, что у нее типичный грипп, и Вика, ругая противную Егорову, от которой она наверняка и подхватила заразу, осталась в постели.

А вечером заглянула Сонька Рабина, Викина подружка. Узнала, как дела у Вики, рассказала свои скудные новости и уже собиралась убегать, как вдруг увидела сапожки, скромно стоящие под старой кривоногой табуреткой.

– Ой, Вика, откуда у тебя такая прелесть? – восхитилась она, подхватив сапог и высматривая циферки размера на подошве.

– Тетка из Финляндии привезла, – хрипло ответила Вика, хлюпая носом.

– Мне бы такую тетку… Я бы ее на руках носила! Слушай, Вик, продай, а?

– Они дорогие, Сонь, – предупредила Вика, прекрасно зная, что деньги у Сониных родителей водятся.

– Не дороже денег, – отмахнулась Сонька. – Сколько?

– Ну… – задумалась Вика, боясь продешевить.

– Сто двадцать пойдет? – заторопилась Сонька, жадно заглядывая Вике в глаза.

Вика сглотнула. Восемьдесят рублей за сапоги, которые оказались ей не совсем впору, – это было гораздо больше того, на что она рассчитывала.

– Пойдет, – кивнула она. – Сапоги твои.

– А денежку я тебе завтра занесу, договорились? – заулыбалась Сонька. – Ну, побежала я. Выздоравливай!

Первым же человеком, которого встретила Вика в училище после выздоровления, оказалась Лерка Егорова. Пока Вика раздевалась и сдавала дубленку в гардероб, Лерка следила за ее отражением в зеркале. Наконец, улучив момент, подошла к Вике, собиравшейся подниматься в классы, и на ухо спросила:

– А что с сапожками-то моими, а?

Вика вздрогнула и чуть не подскочила на месте.

– Егорова, ты так людей не пугай! – выдохнула она. – А то заикой стану!

– Так что с сапожками моими? – повторила Лерка, и голос ее звучал недобро.

– С чего они вдруг твоими-то стали? – вскинулась Вика.

– Да вроде мы с тобой обо всем договорились, – пожала плечами Егорова. – Договоренность исполнять надо. Или нет?

Вика почувствовала себя не в своей тарелке. Белобрысая Егорова никогда ей не нравилась. Лицо у Лерки было красивое, но какое-то острое, будто его составили из треугольников. И еще от нее пахло духами «Красная Москва», которые Вике очень хотелось иметь самой. Поэтому она и не любила Егорову. К тому же, стоя сейчас на лестнице, она поняла, что Егорова прекрасно знает о том, кому достались сапожки. И спрашивает Вику не всерьез, а лишь для того, чтобы ткнуть носом: вот, мол, мне пообещала, а обманула!

Оттого, что упрек был отчасти справедлив, Вика особенно разозлилась и высокомерно заметила, глядя на Лерку сверху вниз:

– Ты, Лерочка, меня не учи, что надо исполнять, а что нет. Я не хуже тебя знаю!

Лерка постояла, покривила губы, развернулась и ушла, не сказав ни слова.

«Хамье, – мысленно обозвала ее Вика. – Такой только в колхоз ехать… дояркой работать». А через десять минут уже выкинула Егорову из головы.