Дом одинокого молодого человека: Французские писатели о молодежи

Глаз его я разглядеть не могла, потому что он смотрел в пол. Жаль, мне очень важно, какой у мужчины взгляд. И я подумала: если у него взгляд хороший, это все искупит.

В ту же минуту я заметила, что на него смотрит девушка. Маленькая Жозиана, секретарша Шефа. Девица не бесстрастная, помешанная на брюках в обтяжку. На сей раз она была в розовых, из шелка. Они так тесно ее обтягивали, что впереди виден был треугольничек. В таких штанах недолго и острый цистит заработать.

Я увидела, что она подходит к усачу. Медленно, как бы в обход. Приосанилась, грудь вперед выставила. Ну, точно, курица на птичьем дворе. Я все ждала, когда она начнет пол лапой скрести.

Сейчас или никогда, подумала я. Если не теперь, у меня вообще смелости не хватит. Мне было стыдно, очень противно, но я была жутко обозлена, и, главное, меня подталкивало что-то вроде отчаяния. Я дошла до какого-то предела, ничего перед собой не видела и была способна на все что угодно. Я подошла к Жозиане и сказала ей, что ее хочет видеть Шеф. Она изумленно на меня глянула, открыла рот, будто собиралась что-то ответить, потом передумала, закрыла рот и развернулась на своих каблучках.

Он все стоял и не двигался. Я глубоко вздохнула и выдала:

— Итак, молодой человек, знакомы ли вы с методом Борга?

Я старалась разговаривать игриво и самоуверенно. На самом-то деле на меня словно столбняк нашел. Я ведь не из тех, кто берет на себя инициативу, я обычно жду, пока ко мне подойдут. В человеческих отношениях к гордости всегда примешивается робость. Я вообще-то не из сильных, но очень хорошо умею это скрывать. Если этого не уметь, то совсем пропадешь. Люди ведь на щедрость мало способны. Уязвимость притягивает их, как кровь в воде акул.

Молодой человек выжидающе поднял голову. Посмотрел на меня. Глаза у него были голубые, очень светлые, прозрачные, как морская вода в ясную погоду, и за этой прозрачностью открывалась бездонная глубина. Что-то здесь явно скрывалось: то ли тайна, то ли невинность. Это меня сразу подкупило. Застало врасплох: во-первых, люди с такими глазами вообще могут всего раз-другой в жизни встретиться, а потом, я не была готова к тому, что такой взгляд может быть у научного сотрудника фармацевтической лаборатории. И подумала, что же он там делает, с такими-то глазами; но расспрашивать не стала, момент был неподходящий. Слишком личные завязались бы у нас отношения, слишком настоящие. Я всего такого побаиваюсь. Бог знает куда это может завести. И потому в разговоре всегда стараюсь задавать ничего не значащие вопросы. Люди часто этого не понимают, чувствуют, что я так веду себя неспроста. Но я держусь, и душу никому не открываю. Пусть они сами для начала попробуют. Хотя этого, надо сказать, никогда не случается. И, по правде говоря, все у всех всегда ненастоящее.

Не отводя от меня взгляда, он спросил:

— Так что же такое метод Борга?

Голос у него был низкий, чуть с хрипотцой, не лишенный приятности.

— Победа над робостью за десять уроков, — лихо ответила я все тем же тоном превосходства.

Он посмотрел на меня еще пристальнее. И отвернулся. Все, подумала я, сорвалось. Тем хуже. Придется что-нибудь еще изобрести. Я была в ярости.

Я следила за ним, смотрела, что он будет делать, чем займется, чтобы начисто забыть наш разговор, наше взаимное разглядывание. Непонятно, почему я на этом застряла, все ведь было довольно бесцветным.

Я видела, что он пошел в наш бар и заказал виски. Залпом выпил стакан, потом развернулся, нашел меня глазами, словно хотел убедиться, что я по-прежнему здесь и с места не сдвинулась. Я разозлилась еще больше, ну, в самом деле, что я тут стою как идиотка, будто приросла. На кого я похожа? Мне надо было уйти отсюда немедленно, как это сделал он, влезть в какой-нибудь другой разговор. Я обернулась, чтобы посмотреть, что делалось в зале, у меня за спиной. Люди начинали танцевать. Жозиана плыла в объятиях прыщавого лаборанта. Она так прижималась к нему, что сзади сквозь розовые шелковые брюки вырисовывались ее трусики. Мужество оставило меня. Мне не хотелось танцевать с кем попало. На меня накатила тошнотворная волна, то ощущение бессмысленности жизни, которое так часто меня охватывает и которому я сопротивляюсь изо всех сил. Я просто не могу разрешить себе такие мысли. Если им поддаться, то погибнешь, это уж точно. Нельзя в жизни расслабляться.

И все же я не могла не смотреть на него. Я увидела, что он поставил пустой стакан на стол и взял еще один, и снова залпом выпил его, как и первый. Это становилось интересным. Я забыла обо всех приличиях и, не отрываясь, глядела на него.