Дом одинокого молодого человека: Французские писатели о молодежи

О той поездке я сохранил самые радужные воспоминания.

Ну вот, доехали наконец. Шикарно, красиво. В «Сэнди-парк» все говорят по-французски без малейшего акцента. Вскоре мне показывают номер, заказанный для меня лично Вальцем, — люкс, в два раза превосходящий по размерам мою парижскую квартиру. Я даю большие (может, слишком большие?) чаевые коридорному — лишь бы меня оставили в покое.

Я уже совсем не понимаю, который теперь час. И удивляюсь, что не чувствую никакой усталости после столь изнурительного путешествия и резкой смены климата. Все окна у меня выходят на море. Здесь куда красивее, чем в Марселе, где пароходы закрывают вам весь горизонт.

Аккуратно разложив вещи, я принял пенную ванну — кинозвезда, да и только. Восемь часов вечера по местному времени — что-то становится скучно. Я же тут никого не знаю. Конечно, я мог бы взять кого-нибудь с собой, но кого? Немногочисленные мои друзья работают все у Вальца; женщины, с которыми мне приятно проводить время, все замужем, все в ярме, и никто из них не собирается ни с того ни с сего уйти от мужа, бросить детей, расстаться с комфортом. Правда, именно поэтому я таких и выбрал, чтобы не иметь никаких осложнений. Промаявшись минут десять от скуки, я снимаю телефонную трубку:

— Принесите мне, пожалуйста, несколько почтовых открыток.

— К вашим услугам, мсье.

Тут до меня доходит, что делать мне здесь совершенно нечего. И как только у меня будут открытки, о которых просил Вальц, я спокойно могу отсюда смотаться. Рядом с моей кроватью стоит маленький холодильник с напитками. В восторге от идеи отпраздновать свой отъезд, я откупориваю бутылку шампанского. Но вдруг у меня возникает безудержное желание разделить с кем-нибудь пенистую влагу, и я вновь звоню портье:

— В вашем отеле есть женщины?

— Разумеется. Какую сумму вы полагаете истратить, месье?

— Что-нибудь подешевле — так только, для компании.

— Хорошо, я пришлю вам вместе с почтовыми открытками.

— И неплохо бы, чтобы она говорила по-французски.

— Они все у нас говорят на трех языках, мсье.

Через несколько минут в номер входит молодая женщина лет тридцати с видами Барбадоса под мышкой. Она совсем недурна.

— Обычные клиенты «Сэнди» никогда меня не зовут, — признается она, садясь.

— Почему?

— Потому что я стою недостаточно дорого. Я совсем было отчаялась. В прошлом месяце чуть уже не решила поменять страну. Подвернулось стоящее предложение в Южную Америку.

— Вы, значит, совсем дешевая?

— Сорок бивийских долларов, то есть двадцать американских. Понимаете?

— Да нет, не очень… Но вы же хорошенькая, очень хорошенькая.

— Спасибо за комплимент, но дело не во внешности. Цену назначает хозяин отеля. А потом, в зависимости от спроса, она повышается или падает. За двадцать американских долларов меня никто не хочет. Вы просто очень любезны.

— О, я-то! Да вы знаете, я просто не хочу транжирить деньги мсье Вальца.

— А кто это — Вальц? Предупреждаю, за двоих небольшая надбавка.

— Нет, вы не поняли. Вальц — это мой патрон в Париже. Я победил в конкурсе, который он устроил. «Неделя отдыха — и весь Барбадос твой».

— Вот и я твоя, если хочешь. Меня зовут Мышка, — говорит Мышка.

Мышке я обязан всем. Я остался в Барбадосе только ради нее. Прошло уже шесть дней… И за эти шесть дней я стал ужасно популярен. Все здороваются со мной, когда я прогуливаюсь по гостиничным коридорам. На пляже чуть не дерутся за то, чтобы принести мне надувной матрас, а тренер по водным лыжам даже не берет с меня теперь платы за уроки. Мы побывали и в ночных барах и в дансингах. Каждый день — и по нескольку раз — я переодевался. А Мышка все нахваливала мои рубашки и брюки.

Она всерьез приобщила меня к жизни отдыхающих. Не будь ее, сегодня я ломал бы голову, как бы прожить еще один длиннющий день. А теперь мне, наоборот, почти грустно, что завтра придется покидать этот уголок, где царит безделье и где ничто по-настоящему не имеет значения.

Я страшно благодарен Мышке за то, что она оградила меня от унижений, оскорблений, насмешек, обычно сопровождающих туриста. Эта славная молодая женщина, метр восемьдесят ростом, не слишком разбитная, несмотря на свою профессию, представила меня всей своей семье. Я познакомился с ее родителями, детьми, мужем. Таким образом, многое для меня прояснилось. Я узнал жизнь Барбадоса изнутри. Мышкино семейство обитало в типовом деревянном домике, не слишком прибранном, у самого шоссе, что ведет в аэропорт. Сегодня вечером мы ужинаем там в первый и, по всей вероятности, в последний раз.

Мышкин муж, Боб, когда-то был местным чемпионом по метанию стрел, но потерял кисть руки.

— Вы ничего — можете оплачивать и номер в «Сэнди-парк» и мою жену, — бросил он мне, когда мы встретились.

Мышке пришлось переводить весьма приблизительный английский Боба. Я вполне понимал его враждебность по отношению ко мне — поставьте себя на его место. Мышка премило объяснила супругу, что, не будь меня, ему всю неделю нечего было бы есть. Она вообще, когда захочет, становится настоящим дипломатом.