Дом одинокого молодого человека : Французские писатели о молодежи

Главной причиной нашего разрыва с Алин было именно мое пьянство. Но я Бюль не оставлю. Мы никогда не будем любовниками, это точно. Она придает смысл моему существованию. Когда ее нет рядом, я беспокоюсь: «Чем она занимается? Не пьет ли? Не пошла ли с каким-нибудь мерзавцем, которого ничего не интересует, кроме секса?» И когда она забывается пьяным сном, я наблюдаю за ней, примостившись на стуле около дивана, поглощая виски. У меня возникает впечатление, будто мы с ней скованы одной цепью, приговорены к одной и той же казни.

Я потерял Алин. Бюль потеряла отца, которого так любила. Возможно, мы вместе состаримся, только я — раньше.

Ну вот я и поведал вам о нашем общем крушении. Моросит холодный дождь, оставляя легкие стежки на стеклах окон. Я приготовил горячий бульон. Сейчас пойду на поиски Пузырька. Все тем же долгим вечерним маршрутом: «Овернский вулкан», «Попугай», «Ночная птица», «У Али»…

Уже стемнело. Бюль всегда боится конца дня.

Andre Laude «Bulle»

© Le Monde, 1983

© М. Кузнецова (перевод), 1990

Поль Гимар МОЛОДЫЕ ВДОВЫ

Памяти Жана де Лафонтена

Стоял прекрасный ноябрь, бесспорно, самый прекрасный за последние сорок лет. Тот день, двадцатое, был самым прекрасным из всех дней месяца, а каких только, господи боже, соблазнов не таит в себе прекрасный ноябрьский день! Никогда еще в квартире не было так тепло и так спокойно. Да и обеим молодым женщинам нечасто случалось быть более спокойными и более красивыми. Чтобы такую гармонию нарушить, требовалось не меньше, чем большое несчастье. Это и был тот самый случай. Для обеих молодых женщин истекали последние минуты дня, который они еще полагали прекрасным, хотя несчастье уже произошло и отдаляла их от него лишь очень небольшая дистанция неведения. Позже и одна, и другая будут говорить, что временами их охватывало тревожное предощущение беды, но, как это всегда бывает, все обнаружилось после случившегося. На самом же деле обе молодые женщины, ни о чем дурном не думая, наслаждались моментом, упиваясь словами любви, доставленными им от далеких мужей авиапочтой.

— А что такое Тапажос? — спросила Элен.

— Река, — ответила Анна. — Роже пишет, что им пришлось переходить ее вброд, так как мосты унесло…

— Да, — сказала Элен, — Пьер описывает это на следующей странице: «унесло в половодье, что вовсе не облегчает нашего продвижения вперед. Роже считает, что надо все бросать, если еще неделю мы не найдем развалин».

— Ой, — вздохнула Анна, — хоть бы они все бросили и вернулись. Нельзя же вечно кормить москитов и каждый день делать по тридцать километров в условиях…

— По двадцать, — возразила Элен. — Пьер пишет: «Мы делаем по двадцать километров в день в условиях…»

— А Роже пишет «тридцать километров», — повторила Анна.

— Так ведь он на десять лет старше, — сообразила Элен. — Двадцать плюс десять — это тридцать: счет правильный.

Дикторша телевидения вполголоса выводила свою любимую арию: она читала метеосводку бюро прогнозов по стране. Если бы молодые женщины прислушались, они действительно могли бы испытать тревожные предощущения, о которых будут упоминать позже. В сообщении говорилось, что тот день был последним прекрасным днем необыкновенно прекрасного ноября, бесспорно, самого прекрасного за последние сорок лет. Так вот, зона очень низкого давления, расположенная над Шотландией, должна была переместиться и обрушить на Францию холодный и влажный северо-восточный ветер. Той же ночью воздушные потоки с берегов Атлантики грозили низкой облачностью и ливневыми дождями, на западе предполагался туман и моросящий дождь.

Но дурные вести долетали только до одного уха из четырех. Остальные три были мобилизованы на слушание (с купюрами) старых писем, помеченных штемпелем Мато Гроссо и полученных не одну неделю назад, писем, повествовавших о любви, страданиях, трудностях, опять о любви, отчаянии, надежде и опять о любви.

— «Для этого времени года здесь слишком влажно, — прочла Анна. — Если за две недели мы не найдем развалин, то Пьер считает…»

— Вообще говоря, — сказала Элен, — если они еще затянут с возвращением, то найдут две развалины здесь.

— «Вчера я поймал бабочку, — прочла Анна, — и надеюсь привезти ее тебе; у нее темные крылышки, они такого цвета, как бывают твои глаза, когда…»

Дальше Анна не читала; она ворковала, или, если угодно, токовала, заменяя многие слова стыдливыми «и так далее» и зарываясь в подушки, как тетерочка на жнивье.

Элен улыбнулась. Каждая из них получила по три письма, и Элен, в свою очередь, выяснила, что у лианы листья такие же бархатные, как у нее, то есть у Элен, кожа, когда… Завидовать друг другу им не приходилось, и даже сердца у них одинаково (легонько) сжимались при мысли о том, какое огромное расстояние давно разделяет отправителей и получательниц этих писем, разбросанных сейчас по ковру в этой уютной и тихой комнате, где все так хорошо!