Дом огней

– С того, что ты без ума от меня и хочешь видеть меня счастливой, – заключила Майя с легкой улыбкой. Потом посмотрела на часы. – Ну все, мне пора.

Они обменялись еще поцелуем, на этот раз в губы. Потом Майя ушла, а Джербер с конвертом вернулся к себе в кабинет.

Стоял жаркий день конца весны, уже несколько недель не было дождя. Психолог распахнул окно, чтобы проветрить комнату. Заодно полюбовался видом на крыши Флоренции, над которыми носились стаи ласточек. Взгляд достигал площади Синьории, полной народу, снизу, с улицы, доносились голоса прохожих.

Других сеансов на этот день у него назначено не было. В последнее время он снова начал принимать пациентов, но решил брать лишь немногих.

После Эвы, а особенно после Ишио он не мог допустить еще одного нервного срыва.

Благодаря Майе Сало скверные времена остались позади. Но последние события оставили в его психике след. Джербер больше ничего не знал о девочке, но надеялся на встречу, стремление к которой он заложил в ее подсознание. А после того как кузен своим необычным посланием сообщил, что идет предавать себя в руки правосудия, Пьетро намеренно прекратил всякое общение с ним. Решил скинуть с плеч тяжкое бремя мира. И не отвечать на зов темноты.

Но был уверен, что рано или поздно темнота найдет способ выманить его из укрытия.

Тут ничего не поделаешь, это для него в порядке вещей, такова судьба. Он прекрасно знал, чему идет навстречу, когда решил принять наследство синьора Б.

Не все, в самом деле, могут стать улестителями детей.

Джербер отошел от окна, но закрывать не стал: дул приятный ветерок. Уселся в свое кресло. Для удобства скинул туфли, не нагибаясь, просто наступив носком одной на пятку другой. Потом открыл конверт с фотографиями Майи. Стал их просматривать, внимательно, как и обещал. Она набралась опыта, следовало признать.

На этот раз Майя делала снимки в саду палаццо Корсини. Сад этот открыт для туристов и очевидно стоит того, чтобы его посетить. Изящно подстриженные кусты, составляющие геометрический рисунок, центральная аллея, обрамленная прекрасными статуями, которые постепенно уменьшаются в высоте, создавая оптический эффект перспективы… Но главная особенность – сто тридцать черепах, которые свободно ползают среди лимонных деревьев.

Майя с особым тщанием выбирала самые впечатляющие виды этого таинственного уголка Флоренции. Хотя по аллеям бродили толпы туристов, ей удавалось поймать нужный ракурс, идеально разместить фигуры в кадре.

Джербер скользил взглядом по безымянным, незнакомым лицам, и вдруг чьи-то глаза приковали его к себе.

Внезапно все вокруг него замерло, застыло, словно кто-то наслал чары или проклятие. Исчезли крики ласточек, улетучились голоса прохожих. Даже время, похоже, остановилось. И сердце перестало биться.

Вещи выцветали. Пропадали совсем. Комната, в которой он находился, перестала существовать.

Виной всему фотография белокурой женщины у него в руках. Ее грустный вид, ее темное притяжение. Сомнений больше не было: это не просто видение. Образ запечатлелся на пленке. Как доказательство того, что Джербер не сходил с ума.

Более того.

Глаза, устремленные в объектив фотоаппарата, передавали послание именно ему. Я тебя нашла. Ты меня нашел.

Словно Ханна Холл в этот самый момент и правда могла его видеть.

АРИМО: от латинского «arae mortis», алтари мертвых, которые сооружались в честь павших по окончании войны. Возможно, это слово обозначало нечто вроде перемирия на время погребения мертвецов.

От автора

Приемы гипноза, о которых говорится в книге, действительно применяются при терапии и производят описанный эффект. При сборе материалов для романа меня любезно, не жалея времени, консультировали докторесса Р. В. и доктор Дж. Ф. (по настоятельной просьбе этих лиц я обозначаю их имена инициалами); благодаря их рассказам и моим длительным изысканиям в данной области улеститель детей превратился в реального персонажа.

Благодарности

Стефано Маури, издателю – другу. И вместе с ним – всем издателям, публикующим мои книги во всем мире. Фабрицио Кокко, Джузеппе Страциери, Раффаэлле Ронкато, Элене Паванетто, Джузеппе Соменци, Грациэлле Черутти, Алессии Уголотти, Партиции Спинато, Эрнесто Фанфани, Диане Волонте, Джулии Тонелли, Джакомо Ланаро, Джулии Фоскати и моей дорогой Кристине Фоскини.

Эндрю Нюрнбергу, Саре Нанди, Барбаре Барбьери и изумительным сотрудницам лондонского агентства.

Шарлотте Лефевр, Майклу МакКафли и всей команде Калманн-Леви.

Вито, Оттавио, Акилле, Антонио Падовано.

Джанни Антонанджели.

Секте Семерых.

Антонио и Фиеттине, моим родителям.

Кьяре, моей сестре.

Антонио и Витторио, моей «будущей вечности».

Саре, моей «вечности нынешней».