Дом окнами на луг и звёзды

Вот теперь, вечером, Олимпиада Петровна возвращалась из города в расстроенных чувствах. Она ездила в надежде хотя бы повидать Юру, и узнала: он уже уехал со своими новыми родителями. Директор интерната восторгалась: «Вы должны благодарить судьбу! Юра будет жить в Америке, его усыновила богатая семья мормонов!» И рассказала: мормоны, по их законам, обязаны иметь многодетные семьи. А у этой семьи только три своих ребёнка, и больше они родить не могут. А Юрочка оказался внешне очень похож на них и их детей – ну просто как родной! Они его сразу полюбили, и он к ним потянулся, когда уезжал, уже немного даже по-английски говорил! Всем теперь он будет обеспечен, и воспитание высокоморальное получит, и образование. Бабушка должна Бога благодарить…

Сазониха благодарить Бога не хотела. Всю дорогу в автобусе она сидела, сцепив зубы, чтоб не плакать прилюдно. А теперь, свернув на лесную тропу, не сдерживалась, глухо рыдала. И тут она услыхала выстрелы – два или три одиночных, потом автоматная очередь. Большую жизнь прожила Сазониха, много чего видеть и слышать приходилось, и как стреляют – тоже. Сразу узнала, замерла. Первая мысль была: «охотники». Да какая в это время охота! Час-то ещё не поздний, около девяти вечера, но ведь темно совсем… Снова длинная очередь, старуха аж присела. Если первые выстрелы донеслись со стороны дороги, то эти, последние, уже из лесу и совсем недалеко. А потом – жуткий крик: мужской, и не в один голос. Треск ломающихся под ногами сучьев, рёв мотора…

Сазониха, вжав голову в плечи, стояла не шевелясь, прислушиваясь. Было тихо. Сама себя ругая, она всё-таки пошла в сторону последних выстрелов. «А вдруг там раненные есть, кровью истекают…» И увидела – как раз луна из-за туч вышла, как специально. Мальчишка в дублёном полушубке, простоволосый, дрожащий, перепуганный стоит между деревьями в снегу. А рядом – огромный волк… Или собака… Показалось старухе, что шерсть у зверя припорошена сверкающим под луной инеем, морда чёрная, а глаза горят. И что сейчас, через секунду, он кинется на мальчика.

– Изыди, дьявол! – закричала она страшным голосом и положила крестное знамение. И собака в самом деле словно растворилась в воздухе. «Истинно дьявол…» – успела подумать Сазониха, но тут же бросилась к мальчику, потому что тот упал на снег, как подрубленный.

Она была крепкая старуха и какое-то время несла ребёнка. Но пришлось тяжело, потому, увидев, что он в сознании, поставила на ноги и, ласково что-то приговаривая, повела потихоньку за руку. В дом они пришли никем не замеченные: в будние дни зимой улицы посёлка рано безлюдели.

Два дня мальчик был в полубессознательном состоянии, и Олимпиада Петровна от него не отходила. Кормила, поила, тепло укрывала – он хоть и тревожно, но подолгу спал. Она уже поняла, что он немой: если что-то просил, то показывал руками и мычал. Вот за эти два дня Сазониха всё обдумала и решила.

В Ужовке, конечно, знали, что она хлопочет об опеке над внуком. Хоть и не откровенничала она ни с кем, но деревня есть деревня. Однако о том, что её внука готовят на усыновление и, тем более, о том, что он уже усыновлён, этого не знал никто…

Увидев, что мальчик открыл глаза, Олимпиада Петровна присела к нему на кровать, погладила по волосам.

– Юрочка, – почти прошептала она. Голос задрожал. – Ты мой внучек Юрочка. Родненький…

И мальчик вдруг заморгал, привстал и потянулся к ней. Обнял за шею, прильнул так трогательно и беззащитно, что Сазониха охнула, прижала к себе, не сдерживая слёз. И догадалась: «А он ведь слышит».

Две недели, до марта, она никому мальчика не показывала. Но в местном магазине, в отделе одежды, спросила две майки и несколько трусиков на мальчика восьми лет. Доверительно рассказала продавщице, что скоро привезёт сюда своего внука, будет с ней жить.

– Надо приодеть мальчонку, а то на нём всё приютское.

Купила ещё брюки, две рубашки, куртку, ботинки… И, понятно, когда первый раз пошла по улице, держа за руку Юру, деревня не удивилась. Все знали: Сазонихе отдали на воспитание внука.

Настоящую одежду Юры – Олимпиада Петровна теперь даже мысленно называла мальчика так, – она спрятала в подпол. Замшевый тулупчик, длинный яркий шарф, красивые, натуральной кожи сапожки – всё дорогое, богатое. Хотела оставить его нижнее бельё, свитерок, брюки из необычной материи, но нет, отказалась. Импортное, в глаза бросается. У её внука такого быть не может. Так же, как и золотой, в виде колечка, серёжки в левом ухе. Когда мальчик был ещё без сознания, она осторожно сняла эту вещицу, спрятала в шкаф. Думала, что он спросит, но он даже и не вспомнил ни разу. Вот и славно, не нужна она ему. Тоже, мода пошла – мальчишкам побрякушки цеплять! Противно это. Да и примета… Хорошо понимала мудрая Сазониха: стрельба и одинокий мальчик в лесу связаны между собой.

Газет Сазониха не покупала, телевизор давно сломался, она и не ремонтировала его – смотреть противно! В посёлке что-то говорили о стрельбе на дороге, она специально не прислушивалась. Зачем? И без того ясно: мальчика хотели убить, могут искать.