Дом ондаторщика

Еще много лет отец надеялся на возвращение дочери, считал ее живой. Он часто заходил в Геологоуправление и интересовался, есть ли какие-то новости о поисках дочери, встречался с геологами, которые возвращались из тех таежных мест, где когда-то потерялась его дочь. Но всё напрасно. Никаких известий. Сами геологи не верили в исчезновение пропавших без вести в тайге коллег и считали, что их найдут. Но время шло, а надежды так и остались надеждами…

Члены экспедиции, искавшей пропавших в начале 60-х, даже спустя сорок с лишним лет утверждали, что Селеверстова и Троян не могли просто исчезнуть. В тайге обязательно что-то остается от пропавших без вести. Рано или поздно, но их следы находятся. На то она и тайга, ничто она не укроет навечно. Так считали геологи, исходя из своего профессионального опыта.

Первоначально коллеги-геологи выдвигали много версий исчезновения Селиверстовой и Траяна. Но на общем обсуждении все версии как несостоятельные отпадали. В конце концов, все пришли к мнению, что исчезновение двух молодых геологов, никак не укладывается в обычные рамки, и потому таинственно и необъяснимо…

* * *

Машина остановилась на улице таежного посёлка. Михаил, Дион и Алексей поспешили в больницу, где, действительно, лежал, приходя в себя, Виктор.

Встреча с выздоравливающим Виктором была бурной. Трое друзей обнимались, говорили и прерывали друг друга вопросами.

Он рассказал, что с ним произошло в эти кошмарные пять дней, которые он провел в тайге. Виктор, вначале запинаясь, начал сбивчиво, а потом все более внятно рассказывать:

Я непонятно как оказался под землей: шел вначале как обычно по лесу, и вдруг… Что-то произошло, в общем, каким-то образом я оказался в темном подземелье с системой различных ходов.

Можно было разобрать, что я находился в небольшой пещере со множеством подземных ходов, некоторые из этих коридоров уходили в толщу земли. Я выбрал один из них – самый большой.

Ход можно было назвать даже почти комфортабельным коридором – я проходил там в полный рост, а стенки его, хотя и земляные, довольно ровные. Этот подземный коридор вел все дальше и дальше. Наконец я вышел в большую пещеру.

Я осматриваюсь и замечаю неподалеку от себя боковой вход с открытой металлической дверью, пройдя в которую, я оказываюсь в широком длинном коридоре, где светло, хотя нет видимого источника света. Я иду и внимательно все осматриваю, меня изумляет сложная система подземных коридоров, которых так много, что я постоянно задумываюсь при очередном повороте внезапно разветвляющегося коридора, куда повернуть. Я иду и иду, не испытывая недостатка в воздухе, идти легко, даже привыкаю к этой ситуации. Сколько же мне еще идти по этому лабиринту?

Неожиданно раздается шум, я прислушиваюсь и едва успеваю свернуть за угол, как мимо меня проносится около десятка очень маленьких человечков, все они похожи друг на друга, их глаза выразительны, в них гнев и возмущение. Я напряженно всматриваюсь в этих странных подземных жителей, они не кричат, не издают ни звука, но я все-таки улавливаю обрывки их мыслей, которые мне телепатически передаются от них. Природа, озеро Байкал – это их ключевые слова, я чувствую, понимаю язык этих крохотных существ, они говорят о том, чтобы люди прислушались к предупреждениям о гибели природы и не считали, что проблемами кризиса между природой и человеком должна заниматься только горстка ученых-экологов.

Особенно меня беспокоят слова о том, что времени осталось очень мало. Человеческая цивилизация на Земле будет существовать еще одно-два поколения. Будет Катастрофа, если сейчас и немедленно не приняться за борьбу с последствиями нарушения равновесия в природе…

Карлики-гномы промчались мимо меня, повернули за крутой поворот коридора, но еще долго эхом резонансом ото всех коридоров звучали их последние слова, как я понял, ключевые, самые главные слова: спасти Байкал, помочь Байкалу.