Дом падших ангелов

Перла наблюдала за этой сценой. Она десятилетиями следила за их интрижкой. Сердито покосилась на сестру. Ла Глориоза сделала невинное лицо: Que?

Старший Ангел разволновался, заметив в первом ряду младшего брата. Великая заблудшая душа. Преподаватель английского, который уехал в Сиэтл и живет в стране дождей. Старшему Ангелу казалось, что он создал младшего, как сборную модель из конструктора. Младший Ангел. Его тезка.

я сломал нос своему младшему брату, и это хорошо

* * *

Младший Ангел сидел в дальнем конце ряда родственников и широко улыбался старшему брату.

Старший Ангел помахал рукой Младшему – он смог поднять ладонь всего на несколько дюймов, но держал ее долго, будто благословляя паству.

Младший Ангел прошептал сестре Марии Луизе:

– Эй, Лу-Лу, а Старший Ангел стал у нас Папой из Тихуаны.

Все по-прежнему звали ее Мэри Лу. В 1967-м это было круто. Тогда она носила кожаные сапожки и пышные шиньоны. И никаких джинсов и футболок. У нее была ярко-розовая парикмахерская расческа и баночка геля для укладки «Диппити-ду».

Даже сидя братец Сезар оказался выше всех. Люди шутили, что у матери, наверное, был тайный любовник, потому что никак иначе рост Сезара не объяснить. Его жена-валькирия сидела с кислой рожей рядом с ним. Бедняжка Сезар был абсолютно раздавлен смертью матери. Ему шестьдесят семь, а мама до сих пор гладила ему рубашки. И на каждое Рождество дарила шоколадный апельсин. Приберегала для него menudo[77] и старые номера испанского «Ридерз Дайджест». Без нее он чувствовал себя ребенком, потерявшимся в ураган. Вот и сейчас руки дрожат. Он даже не задумывается о болезни старшего брата. Потянулся схватить его за руку. Пальцы их встретились. Но от пальцев Старшего Ангела веяло могильным холодом. И Сезар стиснул ладони, прижал к губам.

Священник, чувствуя, что паства ускользает от него, внезапно вскричал:

– Каждый год на Марди Гра грешники покупают десять миллионов презервативов!

Будь Мама Америка жива, она бы отшлепала его за то, что он произносит слово «презерватив» перед урной с ее прахом. Оба Ангела встретились взглядами и захохотали. Кресло уже стояло в проходе между передними скамьями, в футе от пастора.

– Aqui estoy[78], – объявил Старший Ангел, поудобнее устраиваясь.

Священник замолк и уставился на него.

– Продолжайте, – вежливо предложил Старший Ангел. – Я вам разрешаю. – Он развел и вновь сомкнул свои тощие ноги, сложил руки на коленях. – Валяйте дальше.

Добрый пастырь опомнился.

Старший Ангел улыбался, как святой Франциск. Нетерпеливо махнул рукой. Постучал по часам:

– Точно по-мексикански, падре. Мы все занятые люди. Vamonos, pues[79].

– Я… отказался от телевизора, – назидательно произнес падре. – На сорок дней. Не потому что должен. Но потому что хочу принести такого рода жертву! – Он вновь поймал волну. – Протестанты хотят отобрать наших святых! Наши благословенные статуи! Нашу Деву! И блудить вне брака. Содомский грех узаконен на этой земле! И вы, проклятое поколение, отвернувшееся от Господа и ценностей вашего матриарха, которая покоится здесь перед нами! Самое меньшее, что вы можете сделать, это принести жертву! Si, mi pueblo![80] Пожертвуйте хоть телевизором! – Он воздел руки. – Создатель и Спаситель наш требует жертвы! Пожертвуйте своими любимыми телепрограммами.

– Chingado[81]. – Старший Ангел обернулся к семейству: – Сейчас же показывают «Ледовый путь дальнобойщиков»[82].

Сдавленные смешки. Младшему Ангелу пришлось уткнуться в плечо сестры.

– Ш-ш-ш! – шикнула она хором с Сезаром.

Мэри Лу все еще была доброй католичкой. В некотором роде. Прикрыв рот носовым платочком, она коротко хохотнула и прошептала:

– Вот противный.

Минни села за спиной Младшего Ангела.

– Папочка, ты победитель, – сказала она.

Младший обернулся, и в его глазах читалось: Он всегда побеждает. И в ее ответном взгляде: Тебе это известно.

– Аминь, – угомонился наконец проповедник и скрылся за занавесом из искусственного шелка позади алтаря.

– А теперь семья будет говорить сама от себя, – провозгласил Старший Ангел.

Никто не был готов произносить речи, но elpatriarca[83] распорядился. И один за другим они выходили вперед и выдавали поэтические тексты в меру своих возможностей. А он сидел, сложив руки на тощем животе, кивал, улыбался и даже посмеивался, но не всплакнул ни разу.

* * *

15:00

– Ох, мама, – вздохнул Старший Ангел.

Он подвел ее. Это он понимал. Он столько раз ее подводил, по стольким поводам. Мать, отец, Масатлан и семья Бент, Браулио, Индио. Но для того, чтобы научиться управлять семейным судном, нужно было время. И ошибки неизбежны. Капитанами не рождаются, говорил он себе, капитанами становятся. Звучало, однако, не слишком убедительно.