Дом под черемухой

— Я вот что подумал… Машину бы нам купить. «Жигуленка».

— Машину? — удивилась Евдокия. — Зачем?

— Машина всегда пригодится. В город хотя бы ездить. К Юльке в гости. Свободное время выдалось — сели, поехали. Попроведовали, увезли ей чего-нибудь — и назад. На своей машине удобно.

— А что, это дело, — сказала Евдокия задумчиво.

— Конечно, — загорячился Степан. — Ты попроси, чтоб выделили.

— Попрошу, — пообещала Евдокия и все глядела на оживившегося мужа. — Ну а больше ты мне ничего не скажешь?

— Не дави ты на меня, Дуся. Давай постепенно…

Она улыбнулась:

— Может, и познакомимся заново?

— Я не против. Только на педаль не жми. Не газуй сильно…

— Давай попробуем так, — согласилась она.

10

На луга прикатил Пашка.

— Евдокия Никитична, в правление вызывают.

Трясясь в кабине грузовика, Евдокия гадала: что за срочное нынче собирается правление? Всего неделю назад обсуждали ход заготовок кормов — и вот снова заседание. Что же там стряслось, если ее отрывают от работы в такое жаркое время? Не терпелось узнать. Покосилась на Пашку, ворочавшего баранкой.

— Какие новости в деревне?

— Налобиха на старом месте стоит.

— И то ладно.

Отвернулась от Пашки, стала глядеть в заречную даль. Тайга всегда манила ее к себе. А побывать там не пришлось. Все некогда…

Выйдя из машины и уже собираясь ступить на крыльцо конторы, Евдокия вдруг остановилась в изумлении: сбоку от крыльца качался пьяным-пьянехонький Колька Цыганков. Вот тебе и Николай Ильич! Вот тебе и пахать при галстуке!

Галстука на этот раз на Цыганкове не было, он оказался даже без пиджака, в мятой и настолько грязной рубахе, будто не на ногах добирался до конторы, а катился на боку.

— Николай Ильич, ты ли это? — язвительно спросила Евдокия.

— Но-о. Не узнаешь, чо ли? — Колька поднял на нее осоловелые глаза.

— Да как тебя узнать-то? По лицу навроде как ты. А потом думаю, какой же это Николай Ильич, если он без галстука? Раз без галстука, значит, думаю, не он.

— Галстук… — зло рассмеялся Колька. — Я его и гробу видел. — Грязной, растопыренной пятерней он стал скрести себе шею, будто сдирал с себя невидимый галстук. Рванул на груди рубаху, посыпались пуговицы. — Надоело, Никитична, силов нету! Без перекуров вкалывал! Там не выпей, там не закури, там слова не скажи! Да я что, не человек? Должен я хоть раз душе волю дать?

— Выгонит тебя Брагин, — сказала Евдокия, непроизвольно подначивая Цыганкова. Совестно было перед собой признаться, а почему-то она испытывала удовольствие от такого оборота дела.

— Да я сам уйду! Выгонит он меня. Надоело в глаза заглядывать. Того и гляди, хвостик вырастет. Вилять им начну. В гробу я таких благодетелей видел!

— Ну а куда пойдешь? Все прошел вдоль и поперек. В нашем бабьем звене только и не был. В конюхи, разве?

— А хоть в конюхи! Перед конями не надо пришибленным ходить. В морды им заглядывать не надо. Кони — народ добрый!

В кабинете председателя собрались не только члены правления, но и специалисты. Постников сидел за своим столом хмурый, рассеянно барабанил пальцами по столешнице. Леднев читал какую-то бумагу, и лицо у него было скорбное. У окна сидел Брагин. Покосился на вошедшую Евдокию и сразу увел глаза.

— Ну так что, Алексей Петрович, — спросила Евдокия с ехидством, которое прорывалось в ней помимо воли. — Сдаешь звено-то?

Постников поглядел на нее с недоумением и тут же вопросительно перевел глаза на Брагина, сидящего молча и безучастно.

— Как это, сдаешь звено? Что это значит?

Леднев оторвался от бумаги, уставился на Брагина.

— А проспорил нам Алексей Петрович, — пояснила Евдокия. — Он сказал, что если хоть раз Цыганкова пьяным увидим, то сам уйдет из звеньевых. — Обернулась к совсем поскучневшему, потерявшему всю свою представительность Брагину: — Было, Алексей Петрович, нет?

— Да забирайте вы от меня это звено, — вяло махнул рукой Брагин. — Одна морока. Трактористом работаешь, так за себя одного и отвечаешь. А тут возишься со всякой дрянью, человека из него хочешь сделать, а получается… — кивнул за окно, где Колька что-то кричал и размахивал руками. — Вот она, благодарность. Полюбуйтесь. Освободите от звеньевых — только спасибо скажу.

Постников заметил строго:

— Нет, Алексей Петрович, из звеньевых мы тебя не отпустим. Выдумал тоже. Если из-за каждого пьяницы бросать звено, то мы так совсем без звеньевых останемся. Работай и не выдумывай. — Хлопнул ладонью по столу, как бы ставя печать. После этого он взглянул на Евдокию:

— Был я на твоих полях. Проплешин много. Повыдувало.

— Ветер, — вздохнула Евдокия.

— Ветер, — согласился Постников и опять посмотрел на Брагина: — А у тебя, Алексей Петрович, еще хуже. Процентов на пятнадцать поля голые. Хоть плачь.

Брагин тяжело качнул головой.