Дом под горой

Франич начал строить дом давно, да не закончил. Все в его доме выглядит как бы временным. Четыре стены наспех побелены, пол дощатый, под ним упомянутый подвал, а вот потолка еще нет. Только потолочные балки положены поперек, вмурованы в стены, так что прямо из жилой горницы можно прекрасно рассмотреть всю конструкцию тежацкой крыши, то есть самой солидной части дома; снаружи к стропилам прибиты решетины, на них уложены каменные плитки, одна заходит за другую, как черепица или рыбья чешуя — чтоб вода стекала беспрепятственно. А чтобы в щели не проник ветер, не поднял бы на воздух всю конструкцию — здешние ветры с легкостью могут разметать даже такую крышу, — ее скрепили сверху раствором и залили известкой.

По балкам развешаны мужские и женские рубахи и прочес белье и платье, а еще — кожаные мехи, в которых наш крестьянин держит сусло, вино, масло и вообще всякую жидкость; носит он в них и воду из городского водоема и даже из недальнего морского залива. Дом Франича состоит, в сущности, из одной-единственной комнаты, нет ни сеней, ни кухни и ни иных помещений. Три окна его глядят на городок — если только не захлопнуты деревянные ставни, — а четвертое окно и дверь выходят прямо на склон Грабовика, заросшего падубом, миртом, можжевельником; кое-где возносит над кустарником свою могучую крону сосна или думает думу седая олива. В обеих торцовых стенах чердака — которого, как мы видели, в сущности, еще нет — тоже пробито по окну. Пока что только воробьи ищут там приюта, если внезапно хлынет дождь.

Не очень-то уютно в таком доме, однако и это убежище вполне удовлетворяет крестьянина тех краев, где настоящей зимы и не бывает.

Но пусть никто не думает, что Франич не имеет средств. Напротив, он хозяйственный крестьянин, или, как тут говорят — справный тежак. Отложено у него кое-что в сундуке, и нетрудно было б ему отделать дом как следует. Только зачем бросать денежки на ветер, когда у него дети еще не выросли? Подрастут сыновья, соберутся жениться, тут-то он и потолок настелет, и каждому угол отгородит — комнат выйдет, сколько нужно, так что каждая парочка будет жить по отдельности. Досок всегда хватит на складе у парона[3] Микулы, который возит на своем люгере вино в Риеку, а в обратный рейс нагружает суденышко досками да бревнами из обширных лесов вокруг Дельницы и Огулина.

Старший брат Иван остался один в доме родителей, из которого вылетели младшие сыновья старого Бераца, или, как его тут прозвали, Претура. «Претур» на местном наречии означает претор, судья. Видно, был кто-то из предков нынешних Берацев выдающимся человеком, если прилепилось к нему такое прозвище. Старый дом невелик, окошки в нем маленькие, с деревянными ставнями. Потолка в нем тоже нет — слишком низкой получилась бы горница, — зато изнутри крыша обшита тесом, как на чердаках.

В те времена много было таких домишек. Жили просто, замкнуто, зато и нужды не знали. Кофе тогда не пили — пили вино, зимой — ракию, теркелицу, которую всякий мог гнать сам. Воды не пили совсем, как и сейчас не пьют, — вода свинцом ложится на желудок. Упоминают и еще и о том, что в те поры не курили. Один только старый шьор[4] Наде, ветеран наполеоновской гвардии, офицер к тому же, гордость нашего городка, многое повидавший, дошедший до старой «Московии», откуда вернулся невредимым, если не считать пятен на ушах и на носу — следов русского мороза, — только этот шьор Наде курил трубку с длиннейшим чубуком, приглядывая за работой своих тежаков-арендаторов в поле. Зато все нюхали табак, как о том свидетельствует старинная хроника; нюхала табак и старая шьора Репарата, та самая, что подарила тяжелую золотую цепь патронессе нашего городка, благодатной Матери божией Карменской[5], чье изваяние, увенчанное великолепной золотой короной, украшает наш главный алтарь.

Первым из старого родительского дома выбрался Франич, а несколько лет спустя — и Мате. Мате женился довольно поздно, тридцати с лишком лет. Отроческие годы свои и молодость он провел на море, под командой старого капитана Дубчича. Тогда люди не так легко меняли хозяев, да еще таких, каким был славный капитан Лука Дубчич, известный во всех портах Адриатики.