Дом пополам (СИ)

Он осторожно, словно вазу из богемского стекла, укладывает ее на постель и ложится рядом, сбоку, руками осторожно перебирает волосы, опускается ниже, оглаживает щеки, шею, плечи, бедро. Она следует рукой за ним, и зеркально повторяет его движения. Но если под его рукой – шелковая, тонкая кожа, хрупкие вены, по которым нервными толчками бежит возбужденная кровь, то под ее – сильные мускулы, выпирающие дорожки вен, чуть шершавая щека.

«Я с тобой».

«Я с тобой».

Он снова накрывает ее губы своими и только вкусив их сладость, продвигается ниже, не встречая сопротивления из одежды или смущающихся рук.

Короткая пауза. И там, внутри, его пальцы. Медленно изучают ее глубину, ее влажность, ее готовность. Ей жарко и в то же время бьет озноб, а он целует ее тело, так, словно вот только сейчас, вот только в этот момент понял, кто перед ним.

И вдруг, на месте пальцев – его язык. Горячий, упругий, словно выжигает на ней свое клеймо, клеймо его принадлежности. Она даже не понимает, что происходит. Неожиданно оказывается в космосе и не выдерживает. Кричит.

И он вздыхает от этого крика, и чувствует, что не вкусил ее до конца, не насладился так, как даже не мечтал. И он ловит ее доверчивость, ее открытость, ее эмоциаональность сейчас, в этой комнате на двоих, этом мире наслаждения ею.

Он чувствует, что она сейчас очень далеко, выгибаясь от чувства, ее поглотившего, пропала, потерялась в этом одном ей известном космосе, и возвращает ее невозможно интимными поцелуями, сладкими и откровенными.

И она возвращается к нему, в кольцо его успокаивающих рук, словно маленькое суденышко на родную пристань после сильнейшего шторма.

Он оглаживает ее обнаженную спину, целует макушку, волосы, гладит, успокаивающе, выравнивая свое и ее дыхание, показывая, что в космосе хорошо, но с ним – лучше, намного лучше! И она доверчиво льнет к нему.

Он мягко целует ее губы, и думает, что она прямо сейчас, за одну милисекунду, уснет, растворится в ночи и пропадет, и он улыбается, чувствуя, что хочет, чтобы она спала вот так, с ним, в одной постели, несмотря на напряжение, так и не прошедшее в нем, в разбуженном ее криком естестве. Он – не главное. Главное – она.

Что происходит с его душой? Всю душу выворачивает наизнанку нежность, желания оберегать и заботится показывают голову, и он улыбается этим чувствам, и от этого коктейля эмоций он сам не свой, и хочется сжать ее сильнее, чтобы вдавить в себя, и оставить там, внутри, чтобы не пропала, чтобы наверняка. И хочется оставить ее, обнаженную, ранимую, на постели, и закурить в форточку (совершенно несвойственное жаление для некурящего человека). И хочется остаться, вот так невесомо касаясь белоснежных плечи, груди, бедер.

Ее пальцы пробегают по его гладкой теплой коже, задевают соски. Твердые. Он вздрагивает. И стонет, когда ее губы, горячие, чуть влажные, касаются его сосков. Он сводит ее с ума. Она сводит его с ума.

«Отдыхай».

«Я хочу тебя».

Молчаливый диалог продолжается, и каждый понимает четко и ясно, почему. Потому что эта ночь, волшебная, хрустальная, только для них двоих, только для тех, кто принял другого со всеми недостатками, только для тех, кто прошел сложный путь, и не свернул с дороги в направлении другого.

И вот теперь все по-настоящему, кожа к коже, грудь к груди. И дыхание одно на двоих, и синхронный перестук сердец. Губы горят и пальцы по всему телу. И поцелуи – жадные, огненные, и уже бесстыжие.

«А ты когда –нибудь?..»

«Быстрее, не своди меня с ума!».

И он медленно входит в нее, и вот уже почти в ней, и замирает. Она открывает глаза и кивает, и он понимает все, и знает, что им уже не остановиться, и потому продвигается так медленно, насколько это возможно.

Закусив губу, не торопится, хотя она полностью готова, и расслаблена первым оргазмом, и наконец он полностью в ней.

Она вздыхает, и он уже готов сбежать, боясь, что причинил ей боль, но она вдруг целует его плечо и сильнее обхъватывает руками, и шевелится как-то, и как-то меняет положение ног, и его самообладание рушится, осколками разлетаясь кругом постели.

Начав медленно, будто раскачиваясь, он видит, что она снова на пороге, и снова в ее глазах близится полет в этот ее личный, интимный космос, и он ртеряет себя от того, как она прогибается под ним, как дышит, как двигаются ее ресницы, когда она жмурится сильнее.

Он вдруг останавливается.

- Тебе больно?

Она выныривает откуда-то из запределья и непонимающе смотрит на него.

- Боже, продолжай, продолжай.

Ее стон, полувсхлип, словно отпускает его напряжение и он снова срывается, но так, что уже не знает, как остановиться, не знает, где верх и гле низ, где черное и где белое, где земля и где небо.

Все кругом теряет значение, и он летит за ней, когда она особенно громко стонет, и особенно громко кричит, и она, поспевая за ней, видит, наконец видит этот ее космос, и в нем они, оба, потерявшие свои телесные оболочки, парять, улыбаясь.